— Я обрезал верёвку Птицы-Помогарь? — воскликнул Прутик.
Моджин кивнула:
— Ты хочешь, чтобы я продолжала?
— Да, — сказал Прутик.
— … Я боялась, что мы никогда не найдём «Громобой». Но всё же мы нашли его, висевшего в мёртвом штиле в центре атмосферного вихря. Твой отец, Облачный Волк, ждал тебя там.
— Мой отец, — прошептал Прутик, и смутное воспоминание зашевелилось где-то в глубинах его памяти.
Моджин кивнула:
— Он сказал тебе, что Мать Штормов — мощный шторм, который вдохнул в Край жизнь, — возвращается.
Каулквейп взволнованно переминался с ноги на ногу. Об этом он давно уже догадался.
— Отец объяснил тебе, как она прилетит из открытого неба в Риверрайз, в самую высокую точку в Дремучих Лесах, — продолжала Моджин, — чтобы обновить умирающий источник.
— Да, да, — бормотал Каулквейп, который не мог больше молчать. — Так и в древних рукописях написано.
— Тихо, Каулквейп! — резко приказал Прутик.
Обрывочные воспоминания начинали собираться в единое целое. Он взглянул на Моджин.
— Но Санктафракс лежит на его пути, — пробормотал он. — Да, теперь я помню… Облачный Волк… он сказал мне… перерезать главную Якорную Цепь, так ведь?
Моджин кивнула.
— Если Мать Штормов потратит свою энергию на разрушение Санктафракса, она никогда не достигнет Риверрайза, чтобы принести его водам новую жизнь, — сказала она. — И тогда косность и тьма из Тёмного Сердца Дремучих Лесов распространится и поглотит каждый клочок Края!
— О небо! — простонал Прутик. — Что я наделал? — Он посмотрел Моджин в глаза. — Ведь я там был, Моджин. В Санктафраксе. Я мог бы сказать им. То, как мы светились, должно было напомнить мне… Если бы только я вспомнил тогда, что мне нужно было сделать… — Он повернулся к остальным. — Нам надо немедленно идти обратно. Моджин, ты пойдёшь со мной. — Потом его лицо побледнело, и он пошатнулся. — Моджин, — в отчаянии выговорил он, — а я сказал тебе, когда это нужно сделать?
Она отрицательно покачала головой.
Прутик застонал:
— Ты знаешь только часть, Моджин. И мне надо было её услышать, чтобы отпереть свою память и восстановить остальное… — Он запнулся. — Мать Штормов вернётся тогда, когда… — Слова отца со всей ужасающей ясностью вспомнились ему. — Когда воды Риверрайза перестанут течь…
Моджин отшатнулась. Всё её тело напряглось, взгляд был прикован к тому выступу скалы, которым венчался источник Риверрайза.
— Прутик! — внезапно вскрикнула Моджин, хватая его за руку. — Прутик, слушай!
Прутик замер и склонил голову набок.
— Что? — спросил он. — Я ничего не слышу…
— Точно, — сказала Моджин. — Тишина.
Прутик нахмурился:
— Что ты хочешь сказать? Я… — Мурашки побежали у него по спине. М ерное кап-кап источника Риверрайза прекратилось.
— Источник Риверрайза умер, — тихо произнесла Моджин. — А это значит только одно…
Прутик посмотрел на неё круглыми от ужаса глазами.
— Мать Штормов возвращается, — продолжил он за неё. — Теперь я помню всё. Она должна прилететь сюда на заре. Но этого не произойдёт. Вместо этого она ударит по Санктафраксу в полночь, бесполезно растратит всю энергию, и Край погрузится во Тьму. Я всё погубил, — с горечью сказал он. — Я подвёл Облачного Волка. Я подвёл Санктафракс. Я подвёл самого себя.
Лесорыб сделал шаг вперёд:
— Но, возможно, всё же есть какое-то решение… — Он взглянул на Моджин и прищурился. — Я читаю это в её мыслях.
— Что? — спросил Прутик. — О чём она думает, Лесорыб? — Он повернулся к Моджин — Ты что, о чём-то мне не говоришь?
Она отвела взгляд.
— Моджин! — взмолился Прутик. — Ну пожалуйста!
— Ты хочешь, чтобы я ему сказал? — спросил Лесорыб.
Моджин сглотнула слёзы.
— Есть только один способ вовремя вернуться в Санктафракс, — тихо прошептала она. — Но это ужасно рискованно.
Прутик отрыл от удивления рот.
— К полночи? — переспросил он. — Но как?
— Это же безумие, — продолжала Моджин. Она горящими глазами смотрела на Лесорыба.
— Это просто нелепая мысль.
— Расскажи мне! — потребовал Прутик Моджин вздохнула. И хотя она довольно спокойно выдержала его взгляд, но ответила еле слышным, дрожащим шёпотом:
— Выстрелом в небо.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ПОЛЕТ В САНКТАФРАКС
— Выстрелом в небо?
Прутик побелел. Это был способ, которым самые бессовестные капитаны — и воздушные пираты, и члены Лиг — расправлялись с мятежными членами команды. Преступника привязывали к горящему стволу летучего дерева, он, как ракета, взмывал в открытое небо и не возвращался. Это было ужасное наказание, которого боялись все, кто отправлялся в небо на воздушном корабле. Конечно, Моджин не хотела…
— Я знаю, это звучит как безумие, капитан, — сказала Моджин. — Но вместо того чтобы направить горящий ствол дерева вверх, может быть, можно рассчитать угол подъёма так, чтобы ты описал широкую дугу над Дремучими Лесами и приземлился в Нижнем Городе? Но это ужасно рискованно. Ты можешь не долететь и приземлиться где-нибудь в Сумеречных Лесах или в Топях или перелететь Нижний Город и упасть за Край. И даже если, каким-то чудом, ты прилетишь именно в Нижний Город, есть все шансы, что к тому моменту, когда ты ударишься о землю, ты уже превратишься в обуглившийся труп. Прутик упорно смотрел на Моджин.
— Всё это я готов принять, — сказал он.
— Но Прутик, — начал Каулквейп, — ты же слышал, что она сказала. Это же верная смерть!
— Я должен попытаться, — твёрдо ответил Прутик. — Для Санктафракса, если я не попытаюсь, это тоже верная смерть. И для всех живущих в Дремучих Лесах, если Река не обновится. Я должен попытаться.
Каулквейп схватил Прутика за руку. Тот дрожал и тяжело дышал.
— Позволь мне полететь вместо тебя. Пусть меня выстрелом в небо отправят в Санктафракс. Я моложе, чем ты. Легче. И что значит жизнь несостоявшегося подмастерья в сравнении с самым лучшим из когда-либо живших на земле воздушных пиратов? — Он перевёл дыхание. — А… а ты можешь привязать к моей спине записку к Профессору Темноты, на случай если я не доберусь туда живым?
Прутик улыбнулся:
— Ты не маленький подмастерье, Каулквейп, ты хорошо служил мне. — Он покачал головой. — Я не могу просить тебя от этом. Это мой долг.
