Грубо толкнув мальчика в спину, он зашагал дальше по дороге. Магда, подхватив дрожащего Плута, поспешила вслед за ним.
Чем ближе они подходили к Центральному Рынку, тем шире становилась дорога, хотя толкотня на ней была такая же, что и прежде. Все вопили, пихались, мяли друг друга, продираясь в разных направлениях, и вскоре троим Библиотечным Рыцарям пришлось протискиваться вперёд, работая локтями.
— Держитесь вместе, — крикнул Стоб, добравшись до узкого входа на рынок.
— Сказать легко, а сделать трудно, — проворчала Магда, когда напирающая толпа чуть не раскидала их в разные стороны. — Возьми меня за руку, Стоб, и ты, Плут, тоже.
Стоб прокладывал путь, а Магда и Плут пробивались сквозь толпу вслед за ним. Ворота были уже недалеко. Теперь им приходилось передвигаться мелкими шажками — оголтелая публика теснила их со всех сторон. Они прорвались сквозь арку и оказались на другой стороне.
Плут вздохнул с облегчением, когда поток слегка поредел и давка прекратилась. Он глянул на товарищей и улыбнулся. Они добрались до Центрального Рынка!
Центральный Рынок, построенный на широченной платформе, которая крепилась на стволах со спиленными кронами, был открыт всем ветрам. До небесного купола, казалось, можно было дотронуться — лишь руку протяни, а звёзды над головой ярко сверкали в отблесках огня пылающих жаровен, над которыми вращались вертела.
Плут вытащил из кармана кусочек коры — документ, вручённый ему шрайкой, и внимательно изучил его.
— Ну, что теперь? — оглядываясь по сторонам, спросил Плут.
— Сначала мы должны найти повозку, — сказала Магда, — а потом.
— Что потом? — настойчиво спросил Стоб.
— Не все сразу, — ответила Магда, сдвинув брови. Она осмотрелась, и произнесла: — Нам туда.
Они пошли по гудящему Центральному Рынку. Чего там только не было! И печенье, и варенье, и соленья! И жареное, и пареное, и перченое, и мочёное! И верченое, и толчёное! И пряденое, и краденое! Ну буквально всё: от граблей и топора до золота и серебра!
Путешественники миновали душегубцев, разложивших на прилавках изделия из кожи и одежду из шкур ежеобраза — налетай, выбирай, — лесных троллей, торговавших в палатках дровами, гоблинов-лудилыциков и гоблинов — владельцев скобяных лавок, и все они шумно торговались, менялись баш на баш и наперебой расхваливали свой товар. Когда путешественники подошли к стоянке, они увидели бесконечный поток повозок с возницами-шрайками и гружённых доверху тачек, прибывающих из Сумеречных Лесов. Кучера размахивали пылающими факелами, чтобы отогнать вжик-вжиков и не дать им взобраться на шаткие мостки, ведущие к платформе Центрального Рынка, где на транспортной стоянке владельцы с нетерпением дожидались своих фургонов.
Плут с изумлением глазел на расползшуюся в разные стороны стоянку. Атмосфера здесь была напряжённой, и вокруг распространялось зловоние. Перед мальчиком раскинулось море тележек, повозок, вагончиков; ломовики рвали постромки, а дородные угрюмые шрайки присматривали за скопищем колымаг в ожидании, пока хозяева их разберут. Воздух то и дело оглашался нестройными воплями протеста.
— У меня спёрли половину моих товаров! — надрывно кричал гоблин-утконос.
— А у меня пропали два ежеобраза! — жалобно скулил дуркотрог.
— Пошлина шраек! — хохотнула одна из охранниц. — Может, в следующий раз вы сами поедете с вашей повозкой через Сумеречные Леса? Нет? Не хотите? — И она противно защёлкала клювом.
— Типичный грабёж! Шрайки всегда так делают, — простонал гоблин, тащившийся вслед за Плутом. — И только потому, что Сумеречные Леса им не страшны, они думают, что можно обобрать нас до нитки!
Магда сверилась с кусочком коры и по каракулям, нацарапанным на ней, определила нужный участок.
— Сюда! — радостно воскликнула она, подзывая товарищей. — Это здесь!
Стоб и Плут присоединились к ней в тот момент, когда она протягивала талон замызганной шрайке с унылой физиономией, которая застыла у ограды опершись о столб.
— Вам туда! — махнула та когтем.
В углу, под навесом, стояла крохотная разбитая колымага с впряжённым в неё худосочным, облезлым живопыром.
— Но это не наша повозка! — попыталась возразить Магда. — Наша была четырехместная, с ежеобразом…
— Хотите — берите, хотите — нет, — глумливо усмехнулась шрайка. Она зевнула и принялась изучать свои когти.
— Конечно, они её берут, мадам, — и тысяча благодарностей! — послышался чей-то писклявый голосок. Небольшого роста шрайк-самец, одетый в какую-то рвань, подошёл к Магде и взял её под руку.
— Но… — пробормотала Магда.
— Никаких «но», деточка, — пропищал шрайк. — У нас тут и без вас забот полон рот, так что нечего отнимать драгоценное время у нашей добрейшей начальницы.
Он низко поклонился охраннице и утащил Магду в сторону. Стоб и Плут последовали за ним.
— А в чём, собственно говоря, дело? — спросил Стоб, хватая худосочное существо за жидкое крылышко и освобождая Магду от вцепившихся в неё коготков.
Шрайк раболепно склонился перед юными путешественниками.
— Миллион извинений, — прошептал он. — Но здесь нельзя разговаривать, это слишком опасно. Идите за мной.
И прежде чем смешаться с толпой, он пошарил за пазухой и из складок рваной, засаленной рубахи вытащил подвеску с зубом дуба-кровососа.
— Подождите нас! — крикнул ему вслед Стоб. — И вы двое, идите скорей! Вы же слышали, что сказал шрайк!
Магда обменялась с Плутом ироничным взглядом и поспешила вслед за Стобом, расталкивавшим локтями толпу, чтобы не упустить из виду крохотную фигурку в лохмотьях.
Им удалось догнать шрайка у лотков, где торговали душегубцы. Там покупателям предлагалось вое, что угодно: от искусных резных амулетов, нагрудных пластин и кожаных перчаток для фехтования до огромных туш ежеобра зов, тильдеров и лесосвинов, подвешенных на крюках. И перед всем этим великолепием стоял Стоб, с недоумением почёсывая затылок и оглядываясь по сторонам.
— Он только что был здесь и куда-то исчез, — сердито буркнул он. — Эй, ты! — грубо обратился он к коренастому душегубцу с огненно-рыжими волосами, который выкладывал на прилавок ломти копчёной ветчины из тильдятины. — Ты, случайно, шрайка не видел? Такой грязный, тощий оборванец.
Душегубец повернулся спиной к Стобу и с тревогой огляделся по сторонам.
— Ты слышал, что я сказал? — Голос Стоба дрожал от гнева.
— Я прекрасно вас слышу, — тихо отвечал душегубец, не поворачиваясь к юноше. — Геккль тут, за шторкой. И помните, что внешность бывает обманчива.
Грубо отпихнув душегубца, Стоб бросился вперёд, рванул занавес, закрывающий заднюю часть лавочки, и обнаружил за ним небольшое помещение, скрытое от посторонних глаз.
