— Уорп говорит, что ты из Нижнего Города. — Грист откусил огромный кусок подсоленной ветчины и уставился на Плута.
— Я воспитывался в Подземном Книгохранилище, — объяснил юноша. — Но родился здесь, в Дремучих Лесах. Так мне говорили.
— Говорили? — удивился Уорп. — А ты сам не помнишь?
— Дайте парню спокойно поесть. — Лага хитро подмигнул Плуту. — Не обращай внимания. Крох-гоблины слишком дотошные, но ты к этому со временем привыкнешь.
Грист, Уорп и Треббис от смеха сложились пополам. И Плут испугался, что они свалятся с ветки.
— Всё в порядке, — заверил он Лагу. — Пусть спрашивают. Я сирота, родителей моих убили работорговцы, когда я был ещё ребёнком. Библиотекари подобрали и воспитали меня.
— Библиотекари, Духи Тайнограда, крох-гоблины, душегубцы — не всё ли равно. — Уорп вытер рукавом жирные губы. — Теперь все мы граждане Вольной Пустоши. Хотя был момент, когда я думал, что всё потеряно.
— Ты участвовал в битве на Лафовой Горе? — спросил Плут, отодвинув тарелку.
— Все мы там были, — ответил Лага.
— В тот день полегло много наших собратьев, — угрюмо проронил Грист.
— Шрайки рвали и метали. — Уорп содрогнулся.
— Если бы их предводительнице не отсекли голову, жертв могло быть намного больше, — подтвердил Треббис.
— Это точно, — кивнул Уорп.
— Я видел, как всё произошло, — пустился в воспоминания Лага. — Мы с Ванквиксом только-только добрались до вершины горы. А шрайки уже тут как тут. И вдруг вперёд вырвался бритоголовый такой паренёк с тяжёлым острым мечом. И одним ударом отрубил Мамаше голову! Шрайки после этого совсем озверели, стали набрасываться друг на друга. — Он скривился. — А ты сам-то где был? В облаках витал?
— Что-то в этом роде. — Плут грустно улыбнулся. — По дороге сюда я попал в Губительный Вихрь и чуть не погиб. Толстолапы забрали меня с Лафовой Горы ещё до начала битвы и двинулись в Вольную Пустошь своим ходом. Я почти ничего не помню.
— Ты дружишь с толстолапами? — Лага с восхищением поглядел на юношу.
— Это благороднейшие из существ, населяющих Дремучие Леса, — подтвердили крох-гоблины, и тут раздался зов горна.
— Уже восемь часов, — встрепенулся Лага. — Сейчас будет построение.
Крох-гоблины торопливо проглотили завтрак, а Лага взял Плута за руку.
— Пойдём, — позвал он. — Тебя ждёт капитан Рубь.
Следующие две недели потребовали от Плута сил и терпения. Уроки в Озёрной Академии и служба Библиотечным Рыцарем оказались бесполезны для освоения новой науки. Верховая езда не имела ничего общего с изящным лётным искусством.
Поначалу пришлось тренироваться на нижней ветке свинцовой сосны. Обхватив ногами толстый сук и сжимая в руках привязанные к дереву вожжи, Плут пытался удержаться в седле, а товарищи раскачивали ветку и бросались в новичка огромными шишками. Испытание каждый раз заканчивалось одинаково бесславно. Плут скатывался на землю, устланную мягким ковром из сосновых иголок, с трудом поднимался, упрямо карабкался на ветку и снова падал. Казалось, неудачи никогда не закончатся.
Более того, каждый день оттачивались навыки битвы на копьях. И несчастный Плут часами болтался в воздухе, попеременно нанося удары в мишень и получая ответные шлёпки. А ночью, несмотря на насмешки товарищей, бывший Библиотечный Рыцарь читал запоем при свете факела трактат Фенбруса Лодда о выездке зубоскалов.
Спустя три недели Плута первый раз подпустили к зубоскалам и показали, как чистить и седлать животных, как полировать им когти и растирать маслом кожистые лапы. Из фолианта Плут уже знал, как правильно гладить зубоскалов по голове и бережно щекотать за ушками кончиками пальцев. Он выучил все про упряжь и теперь мог без труда запрячь любого зубоскала.
У каждого улана был свой собственный зубоскал. Эти ручные серые, бурые, рыжие и чёрные звери уже давно чувствовали незримую и незыблемую связь со своими хозяевами. Но были и бесхозные скакуны — слишком молодые либо потерявшие своего наездника в битве. Кто-то из них и должен был достаться Плуту и другим новичкам. По истечении третьей недели капитан Рубь, вызвал юношу к себе.
— Я пристально наблюдаю за тобой, Плут Кородёр, — начал он свою речь. — И должен признать, ты всё схватываешь на лету. Пожалуй, пришло время позволить тебе выбрать зубоскала. Лага! Отведи Кородёра в центральный загон и возьми завтра с собой в патруль.
— Благодарю вас, капитан. — Плут расплылся в счастливой улыбке. Он давно ждал этих слов.
Оживлённо болтая, Лага и Плут отправились в центр Свинцовой Рощи, где на широких ветвях обитали свободные зубоскалы. Чем ближе друзья приближались к загону, тем громче звучало фыркание зубоскалов, тем сильнее бил в нос специфический запах животных. У подножия исполинской свинцовой сосны их встретил мускулистый, с копной густых чёрных волос крох-гоблин Рембит Таг.
— Нас прислал капитан Рубь, — приветствовал его Лага. — Плуту требуется зубоскал.
Рембит внимательно оглядел Плута с головы до ног. Определив рост и вес юноши, он подобрал седло и указал на своих шумных подопечных.
— Я бы посоветовал выбрать зубоскала серой масти, — сказал он. — Они не слишком ретивы, зато очень надёжны.
У Плута разбежались глаза. Самые большие зубоскалы были бурой, серой и чёрной масти. У всех зверей как на подбор были сильные, мускулистые задние ноги и крошечные передние лапки. Зубоскалы помоложе, рыжей масти, обладали живым нравом, но управляться с ними было гораздо трудней. Плут ласково потрепал их по холке, и те блаженно заурчали. Рембит казался ошеломлённым.
— Ты им понравился, — заверил он. — Похоже, ты умеешь обращаться со зверьём.
Плут кивнул.
«На теле у зубоскалов сорок три восприимчивых к прикосновению точки: брови, средний палец задней ноги…» — зазвучал у него в голове голос Фенбруса.
Взгляд Плута упал на рослого зубоскала, державшегося особняком. В отличие от своих желтоглазых сородичей в незатейливых шубках, у него были пронзительно синие глаза и тёмно-бурые пятна на белоснежной шкуре.
«Белые пятнистые зубоскалы отличаются острым умом При правильной дрессировке они творят чудеса, но неумелый хозяин пожнёт, дурные плоды…»
— Можно мне этого? — спросил Плут.
— О нет! — торопливо сказал Рембит. — Что ты! Его объезжал плоскоголовый гоблин Грейз Флинтвик. С тех пор как хозяин погиб на Лафовой Горе, зверюга никого к себе не подпускает. Я держу его здесь только в память о старом товарище.
