Спустя некоторое время стали поступать противоречивые сведения о войне. Хотя правительство открыто признавало некоторые успехи мятежников на полях сражений, офицеры в Макондо располагали секретными сведениями о начале мирных переговоров. В начале апреля к полковнику Херинельдо Маркесу прибыл гонец. Он подтвердил, что действительно руководители консервативной партии установили контакты с вожаками революционеров во внутренних районах и вот-вот будет заключено перемирие на таких условиях: три либеральных министра войдут в правительство, либералы получат места в парламенте и будет объявлена широкая амнистия для всех мятежников, которые сложат оружие. Гонец доставил совершенно секретный приказ полковника Аурелиано Буэндии, не принявшего условия перемирия. Полковнику Херинельдо Маркесу следовало отобрать пять своих лучших бойцов и быть готовым покинуть с ними страну. Приказ был выполнен в строжайшей тайне. За неделю до подписания перемирия, в грозовой атмосфере противоречивых слухов, полковник Аурелиано Буэндия и десять его ближайших соратников, среди которых был и Роке Мясник, тайно прибыли поздней ночью в Макондо, распустили гарнизон, закопали оружие и уничтожили архивы. На рассвете они покинули городок вместе с Херинельдо Маркесом и его пятью офицерами. Это была такая стремительная и тихая операция, что Урсула узнала о ней в последние минуты, когда кто-то стукнул в окошко ее спальни и шепнул: «Если хотите видеть полковника Аурелиано Буэндию, высуньтесь в дверь». Урсула соскочила с кровати и бросилась к двери в ночной рубашке, но успела расслышать лишь стук копыт: всадники уже покидали Макондо, подняв ни о чем не сказавшее ей облако пыли. Лишь на следующий день она узнала, что и Аурелиано Хосе ушел с отцом.
Через десять дней после опубликования совместного коммюнике правительства и оппозиции об окончании войны были получены известия о первом вооруженном мятеже полковника Аурелиано Буэндии на западной границе. Его малочисленные и плохо вооруженные силы были разгромлены менее чем за неделю. Но в течение года, пока либералы и консерваторы старались заставить страну поверить в их перемирие, он еще семь раз пытался поднять восстание. Однажды ночью он обстрелял Риоачу со шхуны, а гарнизон в ответ вытащил из постелей и расстрелял четырнадцать самых известных либералов города. Полковник захватил и пятнадцать дней удерживал одну пограничную таможню, обратившись оттуда с воззванием к народу развязать всеобщую войну. В одном из своих походов он три месяца блуждал по сельве, задавшись нелепой целью одолеть полторы тысячи километров девственного леса, чтобы пробраться к предместьям столицы
[70]
и открыть там военные действия. Как-то он оказался всего в двадцати километрах от Макондо, но правительственные патрули заставили его отступить в горы как раз к тому чудесному месту, где много лет назад его отец наткнулся на остов испанского галиона.
В это самое время умерла Виситасьон. Она доставила себе удовольствие умереть обычной старушечьей смертью после того, как отказалась от царского трона из страха перед бессонницей. Напоследок служанка попросила выкопать из-под ее кровати деньги, заработанные за двадцать лет, и послать их полковнику Аурелиано Буэндии, чтобы он продолжил войну. Но Урсула не удосужилась взять эти деньги: в те дни прошел слух о том, что полковник Аурелиано Буэндия погиб при высадке на берег близ главного города провинции
[71]
. Официальному сообщению — четвертому менее чем за два года — все верили почти шесть месяцев, ибо о полковнике не было никаких известий. И вдруг, когда Урсула и Амаранта уже облачились в очередные траурные одеяния, до них дошла поразительная новость. Полковник Аурелиано Буэндия жив, но вроде бы оставил в покое правительство собственной страны и встал под знамена федерализма, побеждавшего в других республиках Карибского бассейна. Он объявлялся там и тут, под разными именами, все дальше уходя от родной земли. Позже стало известно, что его вдохновляла идея объединения всех федералистских сил Центральной Америки, чтобы смести с лица земли все консервативные режимы от Аляски до Патагонии. Первую весточку от него Урсула получила через несколько лет после того, как он скрылся. Это было письмо из Сантьяго-де-Куба, мятое и затертое, прошедшее через многие руки.
— Мы больше его никогда не увидим, — воскликнула Урсула, прочитав листок. — Эта дорожка приведет его к Рождеству на край света.
Человек, к которому она обратилась с этими словами и первому показала письмо, был консервативный генерал Хосе Ракель Монкада, назначенный алькальдом
[72]
Макондо после окончания войны. «Ох уж этот Аурелиано, — заметил генерал Монкада. — Жаль, что он не консерватор». Генерал искренне им восхищался. Как многие консерваторы из штатских, Хосе Ракель Монкада воевал, защищая интересы партии, и дослужился до генеральского чина на поле битвы, хотя не считал военное дело своим призванием. Напротив, так же, как многие из его соратников, генерал был антимилитаристом. Он считал военных беспринципными шалопаями, интриганами и карьеристами, умеющими столкнуть лбами штатских и нажиться на заварухе. Умный, симпатичный, благодушный толстяк, любитель вкусно поесть и большой охотник до петушиных боев, он одно время был самым опасным противником полковника Аурелиано Буэндии. Ему удалось подчинить своему влиянию военачальников на большей части побережья. Когда порой генерал из тактических соображений оставлял тот или иной пункт отрядам полковника Аурелиано Буэндии, последний получал от него два письма. В одном, более обширном, генерал обращался к полковнику с призывом вести войну более гуманными способами. Второе письмо предназначалось супруге, если она оказывалась на территории либералов, и сопровождалось просьбой доставить это послание по назначению. И случалось так, что даже в разгар военных действий оба командующих заключали краткие перемирия для обмена пленными. Эти паузы становились часами приятного отдохновения, когда генерал Монкада обучал полковника Аурелиано Буэндию играть в шахматы. Они сделались большими друзьями. Даже начинали подумывать о том, чтобы сплотить рядовых членов обеих партий, покончить с влиянием военных и профессиональных политиков и установить гуманный режим на основе лучших тезисов обеих партийных доктрин. По окончании войны, когда полковник Аурелиано Буэндия скользнул в извилистый лабиринт перманентной диверсии, генерал Монкада был назначен коррехидором в Макондо. Он ходил в гражданском платье, заменил военных безоружными полицейскими, строго соблюдал законы об амнистии и оказывал помощь семьям некоторых либералов, павших в сражениях. Он добился того, что Макондо стал центром муниципального округа, а сам сделался первым городским алькальдом и создал атмосферу такого взаимного доверия, что о войне стали вспоминать как о бессмысленном кошмаре давно минувших лет. Падре Никанора, вконец обессилевшего от приступов печени, сменил падре Коронель, ветеран первой федералистской войны по прозвищу Балбес. Бруно Креспи, женившийся на Ампаро Москоте и успешно торговавший игрушками и музыкальными инструментами в собственном магазине, построил театр, который испанские труппы не обходили своими гастролями. Это был большой амфитеатр под открытым небом с деревянными скамьями, бархатным занавесом в греческих масках и с тремя кассами в виде львиных голов, через оскаленные пасти которых продавались билеты. В эту пору было реставрировано и здание школы. Она была поручена попечению дона Мельчора Эскалоны, старого, присланного из низины учителя, который заставлял нерадивых учеников ползать на коленях в патио по рассыпанной соли, а болтливых — жевать красный перец, — к полному удовлетворению их родителей. Аурелиано Второй и Хосе Аркадио Второй, буйные близнецы Санта Софии де ла Пьедад, первыми уселись в классной комнате со своими грифельными досками, мелом и именными алюминиевыми кружками. Юную Ремедиос, которая унаследовала ангельскую красоту своей матери, стали называть Ремедиос Прекрасной. Наперекор быстро текущему времени, нескончаемым траурам и непрестанным горестям Урсула не поддавалась старости. С помощью Санта Софии де ла Пьедад она расширяла свое кондитерское дело и за несколько лет не только вернула состояние, промотанное сыном в войну, но и набила чистым золотом котелки, запрятанные под полом в спальне. «Пока Бог меня не приберет, — говорила она, — в этом сумасшедшем доме не переведутся деньги». Так обстояли дела, когда Аурелиано Хосе дезертировал из федералистских войск Никарагуа, завербовался на немецкое судно и однажды появился на кухне родимого дома, здоровый, как лошадь, темный и лохматый, как индеец, и с тайным намерением жениться на Амаранте.
