— Это чрезвычайно дерзко, мой брат-наемник, — сказал Элеазар. — Для подобных сделок есть свои каналы.
— Прошу меня простить, великий магистр, но для того, что я… что у меня имеется на продажу, никакие каналы не годятся.
Он поспешно добавил:
— Я… я — пералог белого пояса из ордена Мисунсай, великий магистр, нанят императорской фамилией в качестве аудитора. Император время от времени пользуется моими услугами, для подтверждения неких измерений, производимых Имперским Сайком…
Элеазар из вежливости стерпел эту тираду.
— Продолжай.
— Не м-могли бы мы… э-э…
— Не могли бы мы что?
— Не могли бы мы обсудить вопрос оплаты?
Ну, естественно. Кастовый лакей. Сутент. Никакого представления о правилах игры. Но джнан, как любят говорить айноны, не требует согласия. Если играет один, играет и другой.
Вместо ответа Элеазар принялся рассматривать длинные накрашенные ногти и рассеянно полировать их об одежду. Потом он поднял взгляд, будто поймал посетителя на мелкой неучтивости, и принялся изучать наемника как человек, отягощенный обязанностью решать вопросы жизни и смерти.
От сочетания молчания и внимательного разглядывания посетитель мгновенно потерял самообладание.
— П-простите м-мне м-мое рвение, великий магистр, — заикаясь, пробормотал Скалатей и рухнул на колени. — Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
Хорошо сказано. У этого человека имеется кое-какой ум.
— Действительно, пришпоривают, — сказал Элеазар. — Но, возможно, тебе следует предоставить мне решать, кто из них куда поскачет.
— Конечно, великий магистр!.. Но…
— Никаких «но». Выкладывай.
— Конечно, великий магистр, — повторил Скалатей. — Это касается фанимских колдунов-жрецов, кишаурим… У них появилась новая разновидность шпионов.
Позабыв о манерах, Элеазар подался вперед.
— Говори дальше.
— П-простите, великий магистр, — выпалил наемник, — н-но я должен получить плату, прежде чем говорить дальше!
Нет, все-таки он дурак. Даже для адептов время всегда оставалось самым дорогим товаром. Скалатею следовало бы это знать. Элеазар вздохнул, потом произнес первое слово. Его глаза и рот вспыхнули фосфоресцирующим светом.
— Нет! — завопил Скалатей. — Пожалуйста! Я скажу! Не надо…
Элеазар остановился, но недосказанное заклинание продолжало эхом отдаваться в шатре. Тишина, когда она все-таки наступила, показалась абсолютной.
— Н-нак-кануне т-того дня, к-когда Священное воинство выступило из Момемна, — начал мисунсай, — меня вызвали в Катакомбы, чтобы я пронаблюдал за допросом шпиона — так они сказали. По-видимому, первый советник императора…
— Скеаос?! — воскликнул Элеазар. — Скеаос — шпион?! Мисунсай заколебался, облизал губы.
— Не Скеаос… Некто, прикидывающийся им. Или нечто… Элеазар кивнул.
— Тебе удалось заинтересовать меня, Скалатей.
— При допросе присутствовал сам император. Он громогласно потребовал, чтобы я опроверг выводы Сайка, чтобы я сказал, будто тут замешано колдовство… Первый советник, как вам известно, человек старый, однако же, когда его арестовывали, он убил или покалечил несколько человек из эотской гвардии — как мне сказали, голыми руками. Император… э-э… Разнервничался.
— Ну и что же ты увидел, аудитор? Была ли на нем Метка?
— Нет. На нем не было ни малейшего отпечатка колдовства. Но когда я сказал об этом императору, тот обвинил меня в сговоре с Сайком. Затем появился адепт Завета. Его привел Икурей Конфас…
— Адепт Завета? — перебил Элеазар. — Ты имеешь в виду Друза Ахкеймиона?
Скалатей сглотнул.
— Вы его знаете? Мы, мисунсаи, давно уже не интересуемся Заветом. Так ваше преосвященство утве…
— Ты хотел продать сведения, Скалатей, или купить их?
Мисунсаи нервно улыбнулся. — Продать, конечно же.
— Тогда рассказывай, что произошло дальше.
— Адепт Завета подтвердил мои выводы. Император обвинил его во лжи. Как я уже сказал, император… э… э…
— Разнервничался.
— Да. Но этот адепт Завета, Ахкеймион, тоже разволновался. Они заспорили…
— Заспорили?
Это почему-то не удивило Элеазара.
— О чем?
Мисунсаи покачал головой.
— Не помню. Кажется, речь шла о страхе. А потом первый советник заговорил с Ахкеймионом — на языке, которого я никогда прежде не слышал. Он узнал его.
— Узнал? Ты уверен?
— Абсолютно. Скеаос, чем бы он ни был, узнал Друза Ахкеймиона. А потом он — оно — затряслось. Мы смотрели на него в полном изумлении, а оно вырвало цепи из стены… Освободилось!
— Друз Ахкеймион ему помогал?
— Нет. Он перепугался точно так же, как и все остальные, если не больше. Началась суматоха, и это существо успело убить не то двоих, не то троих, прежде чем вмешался адепт Сайка и сжег его. Теперь я припоминаю, что он его сжег, невзирая на возражения Ахкеймиона. Вышел из себя.
— Ахкеймион хотел вступиться за это существо?
— Он даже пытался закрыть первого советника своим телом.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я никогда этого не забуду, потому что именно тогда лицо первого советника… его лицо… оно… отчистилось.
— Отчистилось?
— Или развернулось… Оно просто… просто раскрылось, как кулак, но… Я не знаю, как это еще можно описать.
— Как кулак?
«Этого не может быть! Он лжет!»
— Вы мне не верите. Пожалуйста, поверьте, ваше преосвященство! Шпион был копией советника, двойником — без Метки! А это значит, что он — артефакт Псухе. Кишаурим. Это значит, что у них есть шпионы, которых невозможно распознать.
По телу Элеазара разлилось оцепенение.
«Я подверг мою школу риску».
— Но их Искусство слишком грубое…
Скалатей как-то странно воодушевился.
— И тем не менее другого объяснения я не вижу. Они отыскали способ создавать идеальных шпионов… Подумайте только! Как долго они могли нашептывать все, что захотят, на ухо императору? Императору! Кто знает, сколько…
Он умолк — очевидно, осознал, что слишком близко подобрался к сути дела.
— Вот почему я прискакал сюда в великой спешке. Чтобы предупредить вас.
У Элеазара пересохло во рту. Он попытался сглотнуть.
— Ты должен остаться с нами, чтобы мы могли… расспросить тебя поподробнее.
Лицо мисунсаи превратилось в маску ужаса.
