Было странно непринужденно вышагивать и улыбаться, когда охваченное ужасом сердце металось в груди. Кожу покалывало, словно окружавшие их катастрофические возможности прошлись по ней грубой теркой. Но когда они спустились в пустынный вестибюль, Томас ощутил нечто сродни ликованию преступника.
«Двадцать шагов, — подумал он, пристально глядя на двери и темноту за ними, — и мы свободны, как ветер… Пятнадцать шагов, и мы свободны, как ветер…»
Они торопливой трусцой спустились по лестнице.
«Десять шагов…»
Они прошли через металлодетектор, бочком протиснулись через турникет.
«Удача, Фрэнки! Получилось! Черт меня побери, получилось…»
Распахнув дверь и ступив в жаркий ночной воздух, они застыли как вкопанные. Тишину нарушал только глухой шум города, доносившийся из-за горизонта.
Мигалки патрульной полицейской машины, казалось, щелкнули, когда они повернулись, но это только показалось.
— Простите-извините! — крикнул Миа, одним махом оказавшись у края тротуара.
Офицер, шаривший лучом фонарика внутри «тойоты», выключил сигнал тревоги.
Томасу оставалось только покрепче прижать к себе худенькое тело мальчика. Контроль куда-то улетучился. Томас поцеловал теплую шею Фрэнки, затем пару раз всхлипнул, прижавшись к его плечу. До него долетал настойчивый голос Миа, затем он вдруг заморгал, уставившись на мигалки.
— Непорядок, — сказал Миа копу. — Непорядок, начальник.
— Извините, — ответил офицер. — А вы двое будьте поосторожнее.
Потом Миа оказался рядом, высвобождая Фрэнки из цепко державших его рук.
— Ну, давай же. Все лады. Том. Оп!..
В конечном счете Томас каким-то образом оказался за рулем, тогда как Миа устраивал Фрэнки на заднем сиденье. Утерев нос рукавом куртки, Томас, медленно набирая скорость, двинулся по улице. Он чувствовал себя муравьем, которому удалось сдвинуть могильный камень.
«Пожалуйста…»
Первая же патрульная машина прицепилась к ним, когда они не успели проехать и четырех кварталов. Звук сирены был как удар под дых, у Томаса мигом перехватило дыхание.
— Чтоб тебя… — пробормотал Миа.
Томас сбросил скорость, не в состоянии до конца сообразить, что происходит.
— Ты что делаешь? — закричал Миа.
— Включил блинкер.
[52]
— Сам вижу. Боишься, что мы их потеряем?
Томас проехал по боковой улице. Затем свернул на оживленную магистраль. И снова включил блинкер.
— Ты что, издеваешься? Беспокоишься, как бы не схлопотать штраф?
— Никак не могу с собой справиться. Привычка. Условный рефлекс.
Скрипя покрышками, машина повернула налево. На сей раз Томас удержался и не стал включать блинкер.
— Быстрее! — орал Миа. — Быстрее!
Томас включил блинкер и дернул машину вправо.
— Вот олух царя небесного! — взвыл Миа. — Томми, я люблю тебя как соседа, но, поверь мне, на куски порву, если ты не прекратишь. Скорей давай! Ну!
— Ничего не могу с собой поделать! Когда сажусь за руль, становлюсь каким-то жалким невротиком…
— Жалким? Да ты смотришься не хуже Джимми Дина!
[53]
— Значит, я полный невротик.
— Но ты же психолог!
— Что? Думаешь, я учился, чтобы понять, почему у других мозги набекрень?
— Сворачивай вон в тот переулок! Сворачивай, я говорю!
По крайней мере, на этот раз Томас не включил блинкер. Переулок был узким — слишком узким, чтобы открыть дверцы. Томас прижался к левой стене, вскрикнул, когда с «тойоты» сорвало зеркало. До конца переулка было уже совсем близко.
— Тормози! — надсаживался Миа. — Тормози! Останови эту чертову машину!
Томас вдавил тормозную педаль. Патрульная машина, скрипнув покрышками, остановилась за ними.
— А теперь давай вперед, пока мы не сможем открыть дверцы, — сказал Миа. — Вперед!
Томас сделал, как ему было велено. Когда дверцы освободились, Миа открыл свою.
— Вылезай, к чертовой матери, — крикнул он. — Меняемся местами! Быстро!
Томас спрыгнул с водительского сиденья, бросил взгляд на застрявших позади копов. Они выглядели ошеломленными в свете уличных фонарей. Томас разминулся с Миа, обежал капот и схватился за ручку двери только затем, чтобы она вырвалась у него из рук. Он услышал визг покрышек и упал на мостовую. «Тойота» рванула вперед, патрульная машина — за ней. Томас поднялся как раз вовремя, чтобы оказаться на капоте у копов.
«Нет-нет-нет-Фрэнки-Фрэнки», — беззвучно кричал он.
Полицейская машина затормозила, и Томас скатился с капота. Оказавшись на четвереньках, он уже приготовился встать, но раздался глухой удар, послышался звон разбившегося стекла, и вместо фар патрульной машины перед ним снова нарисовалась «тойота».
— Залезай! Залазь! — вопил Миа. — Залазь, я сказал!
Томас оказался на пассажирском сиденье, его била крупная дрожь, мир стремительно проносился за лобовым стеклом. Другая патрульная машина, визжа тормозами, вылетела перед ними на перекресток, заблокировав его. Миа газанул.
— Не-е-е-е-ет! — крикнул Томас.
Инерция бросила его на приборную доску, но почему-то сила ее показалась чудодейственно незначительной. «Тойоту» развернуло, потом она, стремительно виляя, понеслась по улице, как крутящийся футбольный мяч.
— Фрэнки! — крикнул Томас, чуть не нырнув назад.
Фрэнки повалился на пол за сиденьем Миа. Он по-прежнему был без сознания и, кажется, не получил никаких повреждений. Томас усадил его прямо и пристегнул. Оглянувшись, он увидел мчащиеся за ними огни, вспыхивающие в темных каньонах улиц.
— Черт, — сказал Миа, — они дают нам зеленый свет!
— Что?
— Все светофоры на Манхэттене сейчас управляются одной системой. Чтобы увеличить время реагирования, она включает «красный», перекрывая движение, и дает «зеленую улицу» автомобилям по срочному вызову. А в такой ситуации, как наша…
— Но это ведь хорошо, правда? Это значит, что мы никого не собьем.
— Но, кроме того, это значит, что мы прокололись. Пока они будут вести нас по «зеленому», они будут точно знать, где мы и куда едем…
— Что же делать?
— Видишь серый кожаный портфель сзади? Ну, портфель Билла, ты же знаешь!
— Ну?
— Открой.
