Где-то неподалеку выпекают вафли, и ноздри время от времени улавливают запах вафельного теста. Однако гораздо сильнее в нос шибает махоркой – многие гуляющие и рассевшиеся на лавочках попыхивают самокрутками или дешевыми папиросами. Правда, в запах махорки нет-нет да и врывается аромат душистого английского табака «Кепстен», появившегося в продаже в прошлом году. Но его может себе позволить только состоятельная публика. Аллеи бульвара и пространство у скамеек обильно засыпано шелухой: такое впечатление, что семечки лузгают едва ли не все поголовно.
Честно говоря, это окружение из махорки и шелухи от семечек меня малость напрягает, и приходится перехватывать инициативу:
– Слушай, Лида, если уж ты собралась со мной поговорить, давай это сделаем где-нибудь в другом месте, не под запах махорки и треск семечек!
Девушка не настроена спорить. Она кивает и интересуется, не без некоторой ехидцы:
– Что, пойдем посетим какое-нибудь нэпмановское заведение? Других поблизости нет.
– Да наплевать, что оно нэпмановское. Главное, чтобы стулья были удобные, – не слишком остроумно пытаюсь я пошутить. – Так что давай веди. Где тут ближайшее?
Мы поднимаемся с лавочки, и Лида ведет меня через бульвар. Мы пересекаем трамвайную линию и топаем по булыжной мостовой прямо к кинотеатру «Великий немой». Красочная реклама кинотеатра завлекает посетителей поглазеть на приключения улыбающегося белозубой улыбкой Дуга Фербенкса и великолепной Мэри Пикфорд, золотистые кудряшки которой свели с ума не одного подростка (и не только подростка).
Однако не кинотеатр является нашей целью. Мы сворачиваем, пересекаем Тверскую, минуем красивый трехэтажный дом в стиле «модерн», где располагается редакция газеты «Труд» (а через несколько лет у него под боком должно начаться строительство большого полиграфического комбината «Известий»). Теперь я и сам вижу зеркальные двустворчатые двери заведения, открывшегося, судя по всему, совсем недавно.
Заходим внутрь. Боже! Лепнина с позолотой, штукатурка под мрамор, картины сомнительного достоинства в пышных золоченых рамах, пальмы в кадках… В глубине зала – на возвышении – эстрада, где кучка музыкантов энергично выводит мелодию танго, и под эту мелодию что-то выпевает нарочито томным голосом певица не первой молодости, но с довольно пышным бюстом, в длинном бархатном платье с угрожающего размера декольте.
Ну прямо родным повеяло! Типичная сценка из какого-нибудь советского кинофильма 50–70-х годов, где действие разворачивается в эпоху НЭПа!
Да-а-а… Не лучше ли было остаться на бульваре? Но отступать поздно – сам все это затеял. Но… в зале не видно свободных столиков. Свободные места есть, однако мне не хотелось бы беседовать, когда за столиком сидит еще кто-то посторонний. Пока я замешкался в некоторой растерянности, двери за нашей спиной хлопнули, послышались энергичные шаги, и рядом с нами появился высокий, стройный человек с нахальными глазами и тщательно причесанными пышными волосами. Новенький костюм из светло-бежевого коверкота сидел на нем как влитой. Ненавязчивый аромат какого-то дорогого одеколона (по запаху я их не очень-то различаю, но что это не дешевка, понять можно было сразу) весьма органично дополнял картину.
– Вы что встали, молодые люди?
Хм, молодые? Если он и старше меня, то на год-два, не больше. Но говорит, чертяка, таким убедительным голосом, с такими чарующими интонациями, что невольно поддаешься его обаянию.
– Места для себя с девушкой найти не можете? – продолжал незнакомец. – Так сейчас мы это исправим! Пойдемте за мной! – И он повелительно тронул меня за локоть, увлекая за собой.
В этот момент я обратил внимание на его красивые, ухоженные, длинные, как у музыканта, пальцы.
Он уверенно провел нас по залу, где над столиками витал дымок папирос, в отдаленный уголок, где несколько в стороне стоял не накрытый и никем не занятый столик. Незнакомец, опередив меня ловким маневром, отодвинул стул, предлагая Лиде сесть, и тут же поманил пальцем официанта.
– Так, любезный, – вежливым, но строгим тоном произнес он, – накройте-ка нам столик и сообразите легкий такой ужин на троих. Ну, там, икорка, балычок, жюльен из дичи… Рябчик у вас сегодня свежий? – И, дождавшись утвердительного отклика официанта: «Конечно, как иначе-с!» – продолжил: – Значит, рябчик, медальончики из телятины, осетринка паровая… Ну и французское марочное… «Шато-Марго», я полагаю. И мускатель к рыбке. Да, и фрукты для дамы. Ступай! Мухой!
После этого ресторанного монолога он повернулся к нам и, слегка наклонив голову, доверительным тоном промолвил:
– Простите, не представился. Тарпеев Сергей Николаевич, ответственный работник Моссовета по финансовой части.
Ага. Знаем мы это – «по финансовой части». Небось фининспектором работает. То-то перед ним официант чуть ли не прогибался.
Дальнейшая его речь все больше утверждала меня в этом предположении. Выпив несколько рюмок, он разоткровенничался (или хотел казаться откровенным).
– Я, ребятки, в жизни этой достиг кой-чего, – поблескивая нахальными глазами, выкладывал он. – Фирма у нас уважаемая, есть где себя проявить. Работаем мы четко, без дураков, как часы. В своих кругах я теперь человек известный. Персона грата! – с нажимом заявил он не без некоторого самодовольства. – Впрочем, сами скоро сможете убедиться. Да-да! А покуда – не будем забегать вперед. Во всем должна быть интрига…
Эта болтовня не занимала ни меня, ни Лиду, которая смотрела на этого субъекта с явным неудовольствием. Надо же, собрались поговорить, а тут влез этот тип! И ведь не пошлешь же его прямым текстом куда подальше. Да еще думай, в какую копеечку влетит нам этот ужин!
Между тем Сергей Николаевич продолжал свою болтовню:
– Как говорит мой лучший друг – а ему палец в рот не клади, даром что смотрится словно сонная муха, – так вот, как говорит мой лучший друг, главное в жизни – не промахнуться! Правда, здорово сказано?
Когда мы без особого удовольствия отведали неплохо приготовленных, к слову сказать, блюд и выпили по рюмочке вина, можно было и рассчитаться, чтобы избавиться от этого навязчивого общества. Но Тарпеев, отличавшийся, похоже, завидной наблюдательностью, и здесь опередил меня. Он почему-то не пожелал иметь дела с официантом и потребовал от него позвать самого хозяина ресторана. Семенящей подобострастной походочкой к нам подскочил невысокого росточка полный, вальяжный азербайджанец, похожий на колобка, в ослепительно-белой накрахмаленной курточке, накинутой поверх дорогого импортного пиджака.
– Привет! – небрежным тоном бросил наш «благодетель». – Будем знакомы! Я Тарпеев!.. Сколько с нас?
Хозяин, не повернув головы в сторону нашего столика, заставленного остатками яств и опустевшими бутылками из-под вина, лишь опустил глубоко посаженные глаза под кустистыми бровями и почтительно наклонил голову с большой жирно блестящей лысиной и массивной шеей со складками. На его устах расплывалась сахарно-приторная улыбка.
