– Есть! Виктор, есть! – радостно кричит он прямо с порога. – С обоими договорился!
– С кем – с обоими? – От неожиданности не сразу догадываюсь, о ком именно говорит Шацкин.
– С обоими! Ну, с Бухариным и с Дзержинским! – объясняет он. – Дзержинский даст статью в «Правду», а Бухарин – в «Большевик». Так что этим… – Лазарь неопределенно машет рукой и каламбурит, – свой гудок прикрутить придется!
– Так что Дзержинский? – Меня в самом деле интересует реакция этого человека, к которому я и раньше испытывал глубокое уважение.
– О-о, мировой мужик! – Шацкин плюхается на стул и начинает рассказывать. – Ну, как к нему пробиваться пришлось, это отдельный разговор. Короче, узнал я его прямой телефон в ВСНХ, дозвонился, и он практически сразу среагировал на мою фамилию и принял без проволочек. Когда он услышал всю нашу историю, сразу говорит – я на вашей стороне! Если рабочие сами, по собственному почину, берутся за налаживание хозрасчета, за улучшение организации работы, – то такой почин надо всемерно поддержать. Тем более что, – сразу ведь уловил, даром что у него никакого экономического образования нет, – этот ваш бригадный подряд позволяет очень точно увязать реальный вклад рабочих в производство на предприятии с их заработком. В общем, теперь, думаю, этот партийный чинуша из Смоленска язык будет вынужден придержать.
Энтузиазм Лазаря передается и мне. Если все получится, как ему обещали, то это будет выстрел дуплетом из двух главных партийных изданий. Конечно, это еще не официальная партийная директива, но очень близко к этому.
– Так что, статья для «Правды» нужна срочно? – интересуюсь у Шацкина.
– Нет, Николай Иванович заявил, что сам напишет!
Еще лучше. Мне меньше работы. А если серьезно, то никто из партийного руководства ради вопроса о бригадном подряде не станет дезавуировать две такие крупные фигуры, как Бухарин и Дзержинский.
Следующая неделя принесла мне не слишком приятную встречу. На очередном заседании коллегии НКВТ, где в повестке дня стоял вопрос о режиме внешнеторгового оборота для концессионных предприятий и смешанных обществ с участием иностранного капитала, появился глава Главконцесскома ВСНХ Троцкий. Обычно на такого рода заседаниях бывал либо его заместитель Адольф Абрамович Иоффе, недавно вернувшийся из Вены, где он недолго был полпредом и одновременно проходил курс лечения, либо Тимофей Владимирович Сапронов, член Главконцесскома, председатель Малого Совнаркома РСФСР и ярый левый оппозиционер, считавший Троцкого примиренцем и чуть ли не дезертиром с фронта борьбы с бюрократией.
Но на этот раз Троцкий пришел сам. Я догадывался, что в последние месяцы Льву Давидовичу приходилось непросто. Его отказ от дискуссии в конце 1923 года неизбежно вызвал целый вал претензий со стороны тех партийных работников, кто считал себя его сторонником. Наверняка немалое недовольство проявили и те военачальники Гражданской войны, кого покоробила его добровольная отставка с поста Предреввоенсовета, – Муралов, Белобородов, Мрачковский, Склянский, Антонов-Овсеенко и другие. Неудивительно, что настроение у Троцкого было подавленное.
После совещания перехватываю Троцкого в коридоре и задаю прямой вопрос:
– Наверное, злы на меня донельзя, Лев Давидович? Клянете себя, что уступили моему напору?
Троцкий мрачно сверкнул на меня глазами из-под густых бровей и нехотя проговорил, отвечая вопросом на вопрос:
– Ну а вы на моем месте что, прыгали бы от радости?
Пристально смотрю ему прямо в глаза, не отводя взгляда:
– Кажется, я уже говорил вам, что речь идет не о капитуляции, а о перемене тактики борьбы? Так постарайтесь не только сами это осознать, но и донести это до своих товарищей. – Стараюсь говорить четко, размеренно, акцентируя важные мысли, как будто забивая гвозди. – Сейчас борец с бюрократией не тот, кто громче всех будет кричать о развитии пролетарской демократии, самодеятельности масс и об искоренении бюрократизма. Сейчас в деле развития внутрипартийной демократии главное – делать любые, самые малейшие, но реальные, практические шаги по вовлечению партийной массы в решение вопросов партийной жизни. И то же самое относится к массе беспартийной – ее не лозунгами о советской демократии надо оглушать, а бороться за каждый практический шажок в проведении этой демократии на деле, в вовлечении масс в решение насущных вопросов социалистической реконструкции страны.
– Вам легко говорить… – начинает раздражаться председатель Главконцесскома.
– Говорить всегда легко, – невежливо перебиваю его. – Гораздо труднее решать практические вопросы. Если вы и ваши сторонники сумеете доказать, что вы на деле можете привлекать рядовых партийцев и беспартийных к решению деловых вопросов и решаете эти вопросы лучше, чем они решаются по-бюрократически, – в этом и будет заключаться ваша политическая победа. Если не сумеете – а кому вы тогда будете нужны, пусть и с самыми распрекрасными и теоретически выверенными лозунгами? Либо вы победите так – либо никак. Задумайтесь над этим. Всерьез задумайтесь! И заставьте задуматься ваших сторонников.
Троцкий долго молчит, все так же исподлобья глядя на меня, но не спешит заканчивать нашу встречу. Ну что же, добавляю ему еще:
– Я прекрасно понимаю, Лев Давидович, что когда Политбюро решило поставить вас на Главконцесском, то была у них вполне прозрачная задняя мысль. Капиталисты отнюдь не рвутся наперебой вкладывать капиталы в наше хозяйство, и потому на концессионной работе не удастся добиться впечатляющих успехов.
– Вот-вот, – невесело усмехается он.
– Однако и здесь не все так мрачно. У меня есть несколько идей, как можно извлечь кое-что полезное из иностранного капитала. Но, – слегка развожу руками, – для этого не подходит короткий разговор в коридоре. Надеюсь в ближайшее время встретиться с вами и поговорить на эту тему более обстоятельно. Могу сказать одно – экономическая блокада не вечна. Если у капиталистов сейчас оживление экономики, то пройдет несколько лет – и неизбежно наступит очередной циклический кризис. Вот тогда они готовы будут торговать хоть с чертом с рогами, хоть с большевиками – лишь бы у них хоть что-нибудь купили. Это будет ваше время, Лев Давидович. Не упустите!
Глава 26
Опять командировка
Семнадцатого сентября, в разгар рабочего дня, меня вызвал к себе Аванесов.
– Виктор Валентинович, – начал он, – мне только что звонили из ЦКК, от товарища Куйбышева. К ним поступили сигналы о крайне неблагополучном состоянии дел с контрабандой в Дальневосточной области.
– Да, но при чем тут наш наркомат? – задаю резонный вопрос. – Борьба с контрабандой возложена на Погранохрану.
– Это так, – кивнул Варлаам Александрович, – но и у нас в Главном таможенном управлении есть отдел по борьбе с контрабандой. Кроме того, есть данные об участии наших таможен и таможенных постов в легализации контрабандных партий товаров. Короче, ЦКК посылает на Дальний Восток комиссию, и я предлагаю от нашего наркомата поехать вам. Зная вашу бескомпромиссность, иногда даже в ущерб делу, полагаю, что уж вы-то не пойдете на поводу у местных товарищей и, невзирая на лица и на традиционные ссылки на «местные условия», разберетесь досконально.
