Можно бы, конечно, проявив инициативу, заказать в расположенном напротив ресторане «У дяди Гиляя» полноценный ужин с парой официантов для оформления и подачи блюд, но это не Герте решать.
Самое странное, Мятлев не чувствовал себя задетым или обиженным холодностью девушки. Главное, она говорила с ним как с по-настоящему «своим человеком». Ну не сейчас, значит, подождём другого раза, сама по себе идея не отметена в принципе, и это хорошо. Пожалуй, даже интереснее – дождаться и посмотреть, как она сама инициативу проявлять будет. Но это вряд ли. Придётся самому в подходящий момент снова инициативу проявить.
Секонд, Фёст, Президент и Журналист остались вдруг одни, Людмила тоже незаметно растаяла в глубине смежных комнат. Волович, судя по дыханию и мимике, видел сладкие наркополитические сны и субъектом действия сейчас не являлся. То есть получилось – два на два, идеальная схема для переговоров, ну, не переговоров в полном смысле слова, но обмена мнениями, предполагающего согласование хотя бы «протокола о намерениях».
– Знаете, Георгий Адрианович, – Фёст впервые назвал Президента по имени-отчеству, причём панибратским тоном, и это ему понравилось, как в своё время нравилось утончённо издеваться (не выходя за пределы статей всевозможных уставов и приказов) над своим полковым и дивизионным начальством. – Вы сейчас находитесь в удивительно выигрышном положении…
– Не совсем понял…
– Да как же? Цитата из Ясенского открывает вам широчайшее «окно возможностей». Стоит объяснять дальше?
– Не стоит, – несколько раздражённо ответил Президент. Ему манера поведения более агрессивного (наверное, потому что «соотечественник» и «современник») из близнецов совсем не нравилась. Но, как писал то ли Эсхил, то ли Софокл, «даже бессмертные боги не могут бывшее сделать не#769;бывшим». Эти парни вели себя выше всяческих похвал и в бою, и, той сфере «высокой политики», в которой им пришлось поучаствовать. По крайней мере, Президент признавал – что и с гораздо большей раскованностью и степенью компетентности, чем он сам в своей должности. Не только сегодня, но и всегда.
– Вот это я и хотел от вас услышать, – удовлетворённо сказал Фёст, беря из коробки сигару. Он тщательно её раскурил, посматривая сквозь дым на своих визави. – Иногда очень полезно человеку взглянуть на окружающее с несколько иной точки зрения. Марк Твена помните?
– Что именно? – нервно спросил Президент.
– Как что? Я думал, вы сразу догадаетесь. «Принца и нищего», конечно. Не находите определённого сходства ситуаций? И послушайте меня, – Фёст попытался применить на практике один из многочисленных усвоенных от Александра Ивановича психологических приёмов, – прекратите вы терзаться всякими глупыми мыслями и мировую скорбь изображать. Здесь не детский сад, никто вас жалеть и успокаивающих слов говорить не будет. Примите одну из двух схем поведения. «Хэмп Ван-Вейден» или «Смок Белью»
[2]
. В первом случае примите случившееся как жестокую данность свыше и начинайте из неё выбираться, перестраивая себя и набираясь сил, которые в вас есть, но о которых вы в силу особенностей вашей биографии не подозревали. Во втором – всё происходящее – просто интересная, добровольно вами выбранная игра.
Вы проверяете свои возможности добывать и есть медвежье мясо, но всегда вольны отказаться от испытания и тут же вернуться в свой прежний мирок, кажущийся вам уютным. Терцио нон датур. При любом вашем выборе мы готовы вам помочь, но не в большей степени, чем вы готовы помочь себе сами. И ещё запомните – о других говорить не буду, но для меня вы сейчас никакой не Президент. Просто человек, с которым я готов делать общее дело. Если вы сами этого хотите. Одно ваше слово – и я верну вас туда, откуда так опрометчиво выдернула вас девушка не нашего мира. Там всё ещё длится ситуация, которую вы сами создали и которую имеете возможность исчерпать до конца. В меру собственных способностей.
Речь получилась слишком длинная, и Фёст сознавал, что после неё может приобрести себе в лице этого человека пожизненного врага. Но и на это ему было наплевать. Он ведь не политик, он сейчас снова просто врач, и то, что происходит – обыкновенная шоковая терапия. Он действительно думал именно так, как говорил, и это чувствовали все присутствующие. Только – все по-разному.
Пауза несколько затянулась. В это время предпочитавший без нужды не вмешиваться «в спор славян между собою» Секонд разлил всем по чаркам.
«Или во здравие, или за упокой», – подумал он. Он понимал запал своего брата-аналога и всей душой желал, чтобы Президент понял то, что до него пытается донести Вадим, однако сам воспринимал мизансцену лишь с собственной точки зрения. Если Президента удастся склонить к сотрудничеству на условиях Олега – чего ещё желать флигель-адъютанту? А Фёсту требовалось совсем другое. Он хотел, чтобы Президент ЕГО страны взял себя в руки и стал тем человеком, который сможет и дальше управлять государством, в совершенно новых условиях. Причём так, чтобы не выглядеть на фоне Императора марионеткой или младшим партнёром. Зачем этому Ляхову превратившаяся в протекторат Россия с декоративным лидером во главе?
Самое интересное – Фёст очевидно верил в то, что этот человек способен на преображение в нужную сторону. В конце-то концов – разве все рыцари Братства не прошли, пусть по-своему, подобный же путь?
Похоже, это уловил и Журналист. Уловил и явно стал на сторону Фёста, хотя и не сказал пока ни слова.
Президент разжал зубы, отпустив невольно прикушенную губу. И вдруг улыбнулся.
– А знаете, хорошо это у вас получилось. И «Принц и нищий» к месту, и остальное. Судьба пытается заставить стать Хэмпом, а я ей назло выберу Смока. Идёт?
И протянул Фёсту руку.
– Идёт. Теперь осталось только добраться до ручья Индианок, и всё у нас будет в порядке…
– За это и выпьем, – продолжил Секонд, которому уже надоело смотреть на полные чарки и слушать чересчур многословные периоды
[3]
Фёста, пусть и сам он был склонен к риторике не в меньшей степени.
Ещё не зная, что обсуждается сейчас высокими договаривающимися сторонами, Герта вдруг решила тоже внести свой вклад в большую политику. Исходя из своего понимания проблемы. Её ведь не на подпоручика роты спецназа учили. В ранге координатора ей полагалось бы, пусть и не слишком часто, принимать самостоятельные решения государственного уровня, используя в качестве инструмента любых подходящих людей, вплоть до коронованных особ. Как, например, работала в викторианской Англии Сильвия, леди Спенсер.
– Слушай сюда, Лёня, – Герта вспомнила свою командировку в Одессу, и ей показалось подходящим такое обращение к генералу, – я тут немножко подумала… Если вашему Президенту так не хочется «засвечиваться» перед Олегом и как бы признавать своё поражение, на поклон идти – можно попробовать провернуть акцию своими силами. Только нужно вызвать остальных девчат с Уваровым оттуда, где они находятся, подключить ещё хотя бы взвод, а лучше всю роту «печенегов». Если Фёст и Секонд с Тархановым договорятся, я надеюсь, и за сегодняшнюю ночь мы легко можем вернуть Президенту престол с полностью зачищенными окрестностями. У нас почти все данные по руководству заговора есть, чего не хватает – за час по «Шару» выясним. И вперёд, попросту, в жанре нормальной фронтовой операции. Мы, «печенеги», «правовые предрассудки» и собственного государства не слишком почитали, пока Олег к власти не пришёл, а что говорить о чужом? Ну, ладно, – поправилась она, заметив непроизвольную гримасу на лице Мятлева, – пусть не «чужом», а «другом».
