Мне пришлось признать, что существуют.
— Что ж, мы тоже к тому идём семимильными шагами. Минанг хикинг, тинггал кербау. Но паламинан всё же будет, и липкий рис, и музыка салуанг. Вы достаточно оправились, хотите посетить? Хотя бы музыку послушать.
— Буду рад.
— Значит, завтра вечером песни поём, а послезавтра утром бросаем вызов американскому Конгрессу. Свадьба нам на руку. Народу много наберётся, машин много понаедет, меньше будет бросаться в глаза наше рантау в Телук-Байюр.
* * *
Я заснул поздно, проснулся освежённым, бодрым — давно уже не чувствовал себя столь здоровым. Тёплый утренний ветерок доносил до меня кухонные запахи и причитания петухов, в центре поселения плотники сколачивали помост. День я провёл у окна, читал, наблюдал за движением процессий невесты и жениха — они направлялись к дому жениха. Свадьба эта оказалась для деревни значительным событием, повлиявшим на распорядок дня. Местные варунги, не сговариваясь, устроили себе внеплановый выходной, хотя сетевые придорожные кафе по-прежнему завлекали проезжающих. К вечеру в воздухе висел густой запах жаренных с пряностями цыплят и кокосового молока. Эн ненадолго забежал, принёс мне еду.
С наступлением темноты появилась ибу Ина в расшитом платье и шёлковом платке.
— Всё в порядке, брак заключён, — сообщила Ина. — Теперь дело за праздником. Вы не раздумали идти, Тайлер?
Я выбрал лучшее, что у меня было с собой: влез в белые хлопчатобумажные брюки, натянул белую рубашку. Конечно, я опасался появляться на публике, но Ина заверила, что чужих на свадьбе не будет, а среди своих я желанный гость.
Несмотря на заверения Ины, я чувствовал себя вне дома неуютно. В основном, не из-за бросающегося в глаза роста и смутных опасений, а потому, что слишком долго просидел в четырёх стенах. Как рыба, выскочившая из воды на воздух. Вдруг вокруг, в непосредственной близости, ничего, обширное пространство с отодвинутыми границами. Ина отвлекала меня рассказами о новобрачных. Жених — ученик провизора из Белубуса, родственник Ины. Всех родственников, более отдалённых, чем братья, сёстры, дяди, тёти и племянники, Ина называла кузенами и кузинами, хотя на языке минанг для каждой степени родства имелось то или иное слово, не имевшее эквивалента в английском. Невеста из местных, девушка со слегка подпорченной репутацией. Оба собирались после свадьбы в рантау. Новый мир манил.
Музыканты начали ещё в сумерки и, по словам Ины, должны были играть до утра. Чтобы всем в деревне было слышно, на столбах развесили здоровенные динамики, а сами артисты разместились на деревянной сцене — двое мужчин с инструментами, сопровождавшие пение двух женщин-вокалисток. Ина объяснила, что пели они о любви, о браке, о разочарованиях, о судьбе, о сексе. О сексе много, очень много, в сочных живописных метафорах, которым позавидовал бы Чосер. Мы сидели на одной из скамей, окаймлявших площадку перед сценой. Люди, многие из которых слышали о сгоревшей клинике и беглом американце, пристально всматривались в мою физиономию, но Ина не позволила превратить меня в аттракцион. Она держала меня в сторонке, снисходительно улыбаясь молодёжи, толпившейся у сцены.
— Мне не на что жаловаться. Годы мои не те. Поле моё больше не требует вспашки, как они там выпевают. Для меня всё это суета.
Разодетые и разукрашенные жених и невеста восседали на самодельных тронах возле помоста с музыкантами. Жених с тонкими полосочками щегольских усиков, как мне показалось, выглядел несколько легкомысленным, но Ина заверила, что узду следовало бы набросить на казавшуюся воплощением невинности невесту в расшитом бело-голубом одеянии. Мы пили кокосовое молоко, улыбались. К полуночи женщины разошлись по домам, остались, в основном, мужчины. Молодёжь толклась у сцены, смеялась и галдела, старики остались за столами, с мудрым видом играли в карты да о чём-то неторопливо переговаривались.
Я показал Ине страницы, написанные после моей первой встречи с Ваном.
— Не думаю, что вы всё точно изложили, — отреагировала она. — Слишком уж спокойный тон записи.
— Не то чтобы спокойный, но я действительно старался соблюдать осторожность и объективность.
— Познакомиться с марсианином… — Она подняла взгляд к небу, к постспиновским звёздам в хрупких рассеянных созвездиях, тусклых из-за яркого освещения площадки перед сценой. — Что вы ожидали увидеть?
— Что-нибудь не столь человечное.
— А он оказался «слишком человеком».
— Да.
В сельских общинах Индии, Индонезии, Юго-Восточной Азии Ван Нго Вен стал почитаемым персонажем. Ина сообщила мне, что в Паданге его портрет можно увидеть в домах горожан, на стене, в золочёной рамке, как изображение святого или знаменитого муллы.
— Что-то в его поведении привлекает, — сказала она. — В голосе что-то знакомое, хотя народ слышал его лишь в трансляции, по радио да телевидению. А его планета, марсианские возделанные поля — это ведь сельское, не городское. Больше восточное, чем западное. На землю прибыл посол из другого мира и оказался одним из нас! Или показался одним из нас. И америкосов он вздул, что любо-дорого.
— Ина, Ван ни в коем случае никого не ругал, это невозможно.
— Ну, легенды ходят. У вас, конечно, на языке вертелось множество вопросов, когда вы с ним познакомились.
— Ещё бы. Но я подумал, что ему уже надоело отвечать на вопросы, зачастую наверняка совершенно дурацкие.
— О Марсе он рассказывал охотно? О своём доме…
— Да, конечно. Ему нравилось рассказывать. Не нравилось только, если разговор переходил в допрос.
— Ну, я не такая воспитанная. Доведись мне с ним встретиться, я бы, наверное, утопила его в дурацких вопросах. А вот если бы вы смогли спрашивать его о чём угодно, без ограничений, о чём бы вы спросили?
Для меня ответ на этот вопрос Ины не представлял затруднений. Конечно, я точно знал, какой бы вопрос я задал Ван Нго Вену в первую очередь.
— Спросил бы его о «Спине». О гипотетиках. Узнали ли они что-нибудь неизвестное нам на Земле.
— И довелось вам с ним об этом говорить?
— Да.
— И было ему что сказать на эту тему?
— Много, много.
Я покосился на сцену. Там появилась новая группа салуанг. Один из музыкантов играл на рабабе, струнном смычковом инструменте. Исполнитель колотил смычком по корпусу своего инструмента и плотоядно улыбался. Ещё одна похотливая свадебная песня.
— Кажется, я уже вас допрашиваю, — заметила Ина.
— Да, извините, я, пожалуй, немного устал.
— Значит, надо вернуться домой и отдохнуть. Сон и покой — как доктор прописал. Если всё пойдёт как задумано, завтра увидите ибу Диану.
Ина отвела меня обратно по шумной улице. Музыка гремела часов до пяти утра, но я всё равно заснул здоровым сном.
* * *
Водитель «скорой» оказался худощавым неразговорчивым мужчиной в белой форме службы Красного Полумесяца. Звали его Ниджон, руку мне он пожал с каким-то преувеличенным почтением, говоря со мной, не отрывал взгляда от ибу Ины. Я спросил, не опасается ли он за благополучный исход предприятия, и Ина перевела его ответ:
