Достигнув габаритов в несколько сот кубических футов и развив сложные внутренние связи, система начинает вести себя более целенаправленно. Она выращивает «глаза» из льда и углерода, сканирующие пространство.
За какой-то срок, скажем, лет в десять, колония репликаторов создаст сложный организм, способный регистрировать происходящее вне его и передавать эти данные. Она с интересом вглядывается во Вселенную, выискивая, в частности, тёмные тела типа планет, обращающиеся вокруг ближайших звёзд.
На это уйдут десятилетия, и первыми из таких обнаруженных тёмных тел окажутся Земля и Марс.
Репликаторы зарегистрируют эти данные и передадут их в точку своего происхождения, к нам. Их примут наши спутники, вышедшие за оболочку.
«Состарившаяся» колония репликаторов распадётся, разделится на составляющие кластеры простых «дочерних» клеток, которые, используя разные возможности, отправятся к другим звёздным мирам, оставляя за собою крохотные клетки-ретрансляторы, узлы разрастающейся сети.
Эти клетки второго поколения продрейфуют в межзвёздном космосе годы, века, тысячелетия. Большая часть их погибнет, угаснет на безнадёжных траекториях, втянется в поле притяжения нашего Солнца, вернётся в облако Оорта и повторит процесс, терпеливо поедая лёд и собирая избыточную информацию. Повстречавшись, клетки обменяются материалом, откорректируют накопившиеся ошибки, произведут потомство похожее, но в чём-то отличное от родителей.
Какая-то ничтожная их часть достигнет системы ближней звезды и начнёт в ней процесс, собирая свежую информацию, которую тоже отошлёт домой пакетами данных, краткими оргастическими информационными вспышками. «Двойная звезда без тёмных планет», — будет гласить их сообщение. Или: «Белый карлик, одно тёмное планетное тело».
И снова, снова, снова…
От звезды к звезде, шаг за шагом, в течение столетий, тысячелетий, мучительно медленно, но достаточно быстро по галактическому времени, достаточно быстро для нас, отрезанных и замурованных в оболочках. Десяток наших медленных лет — и они заполонят чуть ли не всю нашу галактику.
Информация, передаваемая со скоростью света от узла к узлу, будет учитываться, корректировать поведение системы, направлять новые репликаторы в перспективных направлениях, будет систематизироваться, исключать избыточность, чтобы не допустить перенасыщения каналов. Мы опутаем галактику своей рудиментарной паутиной. Репликаторы закинут в небо всеохватывающий невод, рассказывающий нам о том, что в него попалось.
Негативные аспекты? А как же без них. Конечно, предприятие связано с определённым риском.
Не будь «Спина», марсиане ни за что не решились бы на такое наглое вторжение во Вселенную. Это ведь не просто исследовательская миссия. Это полномасштабное вмешательство, использование галактических ресурсов по своему усмотрению, изменение галактической экологии. Если во Вселенной существуют другие разумные существа, а гипотетики — явное тому свидетельство, то распространение репликаторов может быть расценено как агрессия. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Лишь появление искусственных структур над полюсами Марса заставило марсиан пересмотреть своё отношение к проекту.
— «Спин» поколебал стойкость сомневающихся, — сказал Ван. — Если повезёт, репликаторы откроют нам какие-то тайны гипотетиков или хотя бы дадут представление об их деятельности в галактике. Может быть, мы узнаем назначение «Спина». Репликаторы могут также послужить предостережением другим разумным формам жизни, столкнувшимся с такой же проблемой. Другие цивилизации могут подхватить наше знамя. Наше упавшее знамя. Они смогут сделать выводы, преуспеть там, где мы оплошали.
— А мы уже оплошали? Окончательно?
Ван пожал плечами:
— Скорее всего, да. Солнце уже одряхлело, вы это знаете, Тайлер. Ничто не длится вечно. А в наших обстоятельствах и «вечность» — это не так уж долго.
Улыбка, с которой он произнёс это, искренняя марсианская улыбка, наклон головы к спинке плетёного кресла подчеркнули весомость сказанного.
Нельзя сказать, что я удивился услышанному. Все мы знали, что обречены. По меньшей мере обречены на прозябание под скорлупкой, охраняющей нас от гибели во враждебной Солнечной системе. Солнечный свет, сделавший Марс обитаемым, изжарил бы Землю, если бы не мембрана «Спина». И даже Марс в его собственной тёмной оболочке быстро покидал так называемую обитаемую зону. Умирающая звезда, мать всего живущего, завершала жизнь в старческом безумии, бессовестно губя всё порождённое ею.
Жизнь родилась «на краешке» неустойчивой ядерной реакции. Эту истину никто не оспаривал и до «Спина», когда небо над землёй ещё ничто не затмевало и по ночам в нём мерцали далёкие звёзды. Эта истина, однако, никого не волновала, ибо жизнь человеческая была коротка, между двумя биениями солнечного пульса на земле сменялись бессчётные поколения. Но вот — Господь, спаси и помилуй! — случилось невероятное: нам суждено пережить своё Солнце. Нам суждено вращаться вокруг трупа своего светила в виде рассеянного по орбите пепла либо жить в вечной ночи герметичной оболочки, вне времени и галактического дома.
— Тайлер! Что с вами?
— Всё в порядке, — заверил я его, думая почему-то о Диане. — Может быть, лучшее, на что мы можем надеяться, — это хоть что-то понять, перед тем, как упадёт занавес.
— Э-э… Занавес?
— Выражение такое. Перед концом.
— Конечно, невелико утешение, — признал Ван. — Но, пожалуй, это именно так. Лучшее, на что мы можем надеяться.
— Вы, марсиане, знали о «Спине» тысячи лет. И за всё это время вы ничего не смогли узнать о гипотетиках?
— К сожалению, не смогли. Ничего или почти ничего. Лишь какие-то догадки о физической природе «Спина». — Джейсон мне пытался растолковать. Что-то о квантах времени… Но я в математике не силён, и всё, о чём он говорил, далеко от практического воплощения. — О гипотетиках вообще ничего. Насчёт же того, что им от нас нужно… Тоже догадки. Мы задавались вопросом, чем особым отличалась Земля к тому моменту, когда её поймали в оболочку. Почему они не изолировали Марс сразу, когда мы там появились? Чем руководствовались они при выборе момента?
— И… Каков ответ?
В дверь постучали, появился один из свиты Вана, лысеющий господин в сшитом на заказ чёрном костюме. Он обратился к Вану, но глядел при этом на меня.
— Прошу прощения, но до встречи с делегацией Евросоюза осталось пять минут.
Я встал.
— В следующий раз, — сказал Ван.
— Надеюсь, скоро?
— Как смогу.
Уже вечерело, с делами я на тот день покончил. Вышел через северную дверь. По пути к парковке остановился у дощатого забора стройплощадки. Сквозь щели виднелась кладка из простых шлакоблоков, громадные резервуары высокого давления, отходящие от них толстенные трубы. Территория стройки загажена обрывками жёлтой тефлоновой изоляции, обрезками медных труб и змеевиков. Бригадир в белой пластиковой каске гавкал на работяг, толкающих тачки, тоже в касках, в защитных очках и в ботинках с окованными сталью носками.
