Пастор Кобел поднёс к губам чашку с кофе.
— Ну, в вопросах веры я не компетентен, — заверил его я.
— По телефону вы сказали, что Диана не контактирует с семьёй.
— Да.
— У неё могут быть на это свои причины. Я раз видел её отца по телевидению. Мне он показался устрашающим господином, резким и жёстким.
— Но я не собираюсь её похищать. Хочу лишь убедиться, что с ней всё в порядке.
Снова чашка поднялась к губам. Глоток кофе. Задумчивый взгляд.
— Мне кажется, что с ней всё в порядке. Надеюсь, что это так, во всяком случае. Но после скандала вся группа сочла за лучшее удалиться, замести следы. Некоторых из них ещё разыскивает ФБР, так что гостей они не любят.
— Но могут сделать исключение?
— Для некоторых делают исключение, но я не знаю, доктор Дюпре, входите ли вы в число этих некоторых.
— А если вы за меня походатайствуете?
Пастор Кобел заморгал. Оставил чашку и задумался.
Но вот он улыбнулся, подтянул к себе листок бумаги и написал на нём адрес, разъяснение пути.
— Почему бы и нет. Скажите им, что вы от пастора Боба. Но будьте осторожны.
* * *
Указания пастора Кобела оказались толковыми, и через несколько часов я уже подъезжал к ферме Дэна Кондона. Аккуратный двухэтажный дом возвышался среди поросшей кустарником долины. Рядом с домом я заметил большой амбар, или бывший амбар, ныне полуразвалившийся, и больше никаких построек не припомню. На лугу паслись какие-то не то коровы, не то быки.
Как только я остановился перед домом, с крыльца спустился крупный мужчина в комбинезоне, весом фунтов в двести пятьдесят, ступени под ним крякали. На физиономии окладистая борода и траурное выражение. Я опустил стекло.
— Частная собственность, шеф.
— Я приехал повидаться с Саймоном и Дианой.
К такому заявлению он явно оказался не готов.
— Они меня не ждут, но они меня знают.
— Приглашали, что ли? Мы тут гостей не очень жалуем.
— Пастор Боб Кобел не возражает против моего визита.
— Кгхм… Ы-ы…
— Он мне сказал, чтобы я заверил вас в своей полной безвредности.
— Кх… Пастор Боб… А-а… Кто вы такой?
Я сунул ему свою визитку. Он зажал её в шарнирной лопате ладони и потопал обратно в дом.
Не вылезая из машины, я открыл окно напротив, позволив горячему ветру продуть машину. Солнце опустилось достаточно, чтобы изобразить солнечные часы с помощью столбов крыльца, тени которых заметно удлинились, прежде чем бородач-тяжеловес вернулся. Он вернул мне почти не помятую карточку.
— Саймон и Диана вас ждут. Извините за подозрительность. Меня зовут Сорли. — Я вылез из машины, и он сжал мою ладонь в своей лапе. — Аарон Сорли. Или просто брат Аарон.
Он распахнул вставленную в дверной проём скрипучую раму, затянутую сеткой от мух, провёл меня в коридор. В доме, несмотря на жару, жизнь била ключом. Мимо нас, смеясь, пробежал ребёнок в длинной рубашонке. Миновал дверь в кухню, где готовилась еда на немалое количество едоков: галлонные кастрюли на плите, гора наструганной капусты на разделочной доске, хлопочут две кухарки.
— Саймон и Диана наверху, в последней спальне, по коридору справа. Найдёте.
Но искать не пришлось. Саймон встретил меня, едва я взошёл на второй этаж.
Бывший богатый наследник осунулся, исхудал, выглядел измождённым. Неудивительно, ведь столько лет прошло со дня китайской атаки на станции гипотетиков, когда я видел его в последний раз. Конечно же, и он отметил произошедшие со мной изменения. Улыбка его осталась широкой и щедрой, такую мог бы использовать Голливуд, если бы Саймон поклонялся мамоне, а не Богу. Брат Саймон, в отличие от брата Аарона, рукопожатием не удовлетворился, а полез обниматься.
— Тайлер! Тайлер Дюпре! Добро пожаловать. Прошу прощения за брата Аарона, за его резкость. Гости к нам нечасто заворачивают, но в нашем гостеприимстве ты убедишься. Мы пригласили бы тебя, если бы знали, что есть у тебя возможность посетить нас.
— Чисто случайно. Я попал в Аризону…
— О, знаю, знаю. Новости до нас доходят. Ты сопровождаешь морщинистого чёрного человека. Ты его врач.
Он провёл меня по коридору, довел до последней двери кремового цвета и открыл её.
Комната оказалась обставленной удобно, хотя и несколько старомодно. В углу кровать под стёганым одеялом, большая и тоже с виду удобная, на окне жёлтые полосатые шторы, на дощатом полу небольшой ковёр. У окна стул. На стуле Диана.
* * *
— Рада тебя видеть, — сообщила она мне, как только я вошёл. — Спасибо за то, что смог выкроить время для посещения. Надеюсь, на работе твоё отсутствие не скажется.
— Да чёрт бы с ней, с работой. Никуда не убежит. Как у вас дела?
Саймон пересёк комнату, остановился рядом с Дианой, положил руку ей на плечо и застыл в таком положении.
— У нас всё хорошо, — так же спокойно продолжила Диана. — Не процветаем, но перебиваемся. Для теперешних времен вовсе не плохо. Жаль, что мы не смогли поддерживать контакт, Тайлер. После скандала с церковью доверять миру вне нашего круга сложно. Ты, наверное, слышал о наших невзгодах.
— Хорошенькая каша заварилась, — вступил Саймон. — Агенты забрали компьютер и копир и не вернули. А ведь мы ничего общего с этой телячьей историей не имели. Мы лишь распространяли брошюры, а уж дело читающего, верить изложенному там или нет. Из-за этого нас таскали на допросы. Очевидно, в Америке Престона Ломакса это считается преступлением.
— Надеюсь, никого не арестовали?
— Нет, даже не угрожали.
— Но нервов истрепали достаточно, — добавила Диана.
— Понимаю, понимаю, — посочувствовал я. — Тут задумаешься о вещах, которые раньше считались обычными. Звонки, письма… Вам всё ещё приходится соблюдать осторожность, так?
— Да, конечно… Конечно… — закивали оба, ответив мне в один голос.
На Диане простое свободное платье, стянутое на поясе, на голове красно-белый платок, напоминающий домашний хиджаб. Лицо без косметики — да она в косметике и не нуждалась. Одевать её в лохмотья — всё равно что прятать прожектор под соломенной шляпой.
Я вдруг почувствовал острый голод, возбуждённый одним её видом. Нерациональный, неразумный голод. Удовольствие, которое я ощущал, глядя на неё, вызвало у меня стыд. Она просто сидела на обычном деревянном стуле, отводила глаза в сторону, глядела на меня, когда взгляды наши встречались, слегка розовела — а я как будто взмывал над полом.
Нелогично и несправедливо, подумал я. Несправедливо по отношению к ней, по отношению ко мне самому. Не стоило мне сюда приезжать.
