— Пулевое ранение, Диана.
— Да… Реформазы нашли укрытие Джалы. Нам повезло, мы как раз уходили. О-о-о… — простонала она.
Она оказалась права, рана оказалась касательной, но её непременно следовало зашить. Пуля взбороздила жировую ткань над тазовой костью. Но я опасался, что ударное действие пули могло повредить внутренние органы. Однако крови в моче, как заверила Диана, она не заметила, давление и пульс при данных обстоятельствах внушали надежду на лучшее.
— Тебе надо принять обезболивающее, и я зашью рану.
— Шей, если надо, но я не хочу никаких наркотиков. Надо выбираться со свежей головой.
— Не могу же я шить тебя без анестетиков!
— Тогда что-нибудь местное.
— Мы не в больнице. У меня нет с собой ничего местного.
— Тогда шей, Тайлер. Я выдержу.
Она выдержит… Но выдержу ли я? Я посмотрел на свои руки. Чистые. Водопровод в умывальнике склада функционировал, Ина помогла мне натянуть свежие перчатки перед тем, как я занялся Дианой. Чистые умелые руки. Но твёрдыми их в данном состоянии никак не назовёшь.
Никогда я в своей работе затруднений подобного плана не испытывал. Ещё студентом, даже на первых вскрытиях, я находил в себе силу отключить симпатию, сочувствие, скрупулезность, ощущение чужой боли в качестве своей — все мешающие работе факторы. Я мог заставить себя считать, что порванная артерия не принадлежит живому существу, и поверить в это на несколько необходимых минут.
Но тут… руки мои тряслись, и необходимость вонзить иглу в окровавленные края этой раны представлялась мне непереносимой жестокостью.
Диана положила ладонь на моё запястье.
— Это Четвёртое, — сказала она.
— Что?
— Тебе кажется, что пуля прошла сквозь тебя.
Я кивнул.
— Четвёртое. Может быть, оно сделает нас лучше. Но ты ведь врач. Ты должен исполнить свой врачебный долг.
— М-мм… В конце концов, если не осилю, Ина справится не хуже.
Но я осилил. Не знаю, каким образом, но осилил.
* * *
Ина вернулась после совещания с Джалой:
— Сегодня должна была начаться забастовка. Полиция и реформазы у ворот, всё блокировали и собираются занять порт. Ожидается потасовка. — Она нагнулась над Дианой: — Как вы, милая?
— В хороших руках, — прошептала Диана. Губы её едва шевелились.
Ина проинспектировала мою работу:
— Отлично сшито, доктор.
— Спасибо.
— Если учесть обстоятельства, — несколько разбавила она комплимент. — Но нам срочно нужно отсюда уходить. Сейчас нас от тюрьмы только стачка и защищает. Надо срочно грузиться на судно.
— Полиция ищет нас?
— Да нет, пока что не конкретно вас. Джакарта клятвенно пообещала американцам искоренить нелегальную эмиграцию. Время от времени они устраивают набеги в порт — спектакли для американского консульства. Конечно, всё остаётся по-прежнему, уж слишком много денег приносит эта торговля, чтобы её прикрыть. Но время от времени непременно нужно, чтобы бравые молодцы в форме вытаскивали из трюмов дрожащих негодяев под обличительные объективы телевидения и прессы.
— Они раскрыли явку Джалы, — прошептала Диана.
— Да, они знают о вас обоих и, конечно же, с удовольствием вас бы сцапали, но сейчас их сюда не это пригнало. Пока ещё выход судов из порта не закрыт, но это вопрос времени. И не из-за полиции, а из-за профсоюза. Докеры в Телук-Байюре — мощная сила. И они настроены решительно.
Джала что-то крикнул от ворот на минанг, я ничего не понял.
— А теперь пора уходить, — растолковала Ина.
— Надо носилки соорудить, — спохватился я. Диана попыталась сесть:
— Я смогу идти.
— Нет, милая, — сдержала её Ина. — Тайлер прав. И не пытайся.
Из здоровенного мешка получилось что-то вроде гамака. Я схватился с одной стороны, к другому Ина бесцеремонно подтолкнула одного из наиболее мощных своих земляков.
— Ну, теперь быстро, быстро! — благословил нас Джала и выгнал под дождь.
* * *
Муссонный сезон — сезон дождей. Что такое муссон? Утренняя мгла, как в сумерки. Тучи сплошняком висят низко над бухтой, зацепившись за радары и деррики сухогрузов и громадных танкеров-катамаранов. Воздух горяч и горек, дышать им не в радость. Промокли мы, лишь только вышли из ворот.
Диану погрузили на заднее сиденье машины Джалы, к которой пристроились ещё три легковых и пара погрузчиков на твёрдых резиновых колёсах.
«Кейптаун-мару» ожидала нас в самом конце высокого бетонного пирса в четверти мили от ангара. Обернувшись, я увидел сзади, за красно-белыми цистернами «Авигаза», толпу докеров, собравшихся перед воротами. Шум дождя перекрыл усиленный и искажённый мегафоном мужской голос. Затем послышались хлопки — может быть, выстрелы.
— Живей, живей, — поторапливал Джала, спешно усаживаясь за руль. Я вскарабкался к Диане, согнувшейся над своей раной, как будто в молитве.
Я ещё раз обернулся. Над толпой летело что-то похожее на футбольный мяч, оставляя в воздухе спирали белого дыма. Канистра со слезоточивым газом.
Машина рванулась вперёд.
* * *
— Если б только полиция, — раздражённо бросил Джала, не оборачиваясь. — В полиции таких идиотов не сыщешь. Это реформазы. Навербовали в джакартских трущобах подонков, засунули их в форму — и вот вам борцы за высокую идею.
Засунули в форму… И вручили оружие, добавил я мысленно. И про слезоточивый газ не забыли. Облака его плыли, смешивались с дождевой пеленой. Толпа начала размываться по краям.
В отдалении ухнуло, полыхнул огненный шар.
Джала глянул в зеркало заднего вида:
— Господи, что за кретины! Пальнули в бочку с горючим. Это же…
Взвыли сирены. Толпу охватила настоящая паника. Теперь я увидел и полицейских. Отряд полиции входил на территорию порта. Можно было разобрать, что физиономии передних закрывали газовые маски.
В направлении ворот, завывая сиреной, понеслась пожарная машина.
Наш автопоезд наконец добрался до места назначения. «Кейптаун-мару», типичная посудина «удобного флага», выкрашенная белым и ржаво-оранжевым, удобно устроилась главной палубой вровень с пирсом, с которым её соединял короткий стальной трап. Туда и устремились наиболее прыткие минанг, на ходу соскочившие с погрузчиков.
Джала выпрыгнул из машины. Когда я помог выбраться Диане, и она переводила дыхание, тяжело опираясь на меня, Джала уже ожесточённо переругивался по-английски с каким-то серьёзным коротышкой, судя по головному убору — сикхом, не то капитаном, не то лоцманом, в общем, с моряком, ответственным за судьбу судна.
