— Мисс Адамс? — спросил доктор Двали.
Значит, его уже предупредили.
— Меня зовут Лиза. — Ей хотелось расположить его к себе, чтобы он не питал в отношении ее лишних подозрений. И в то же время неприятно было принимать дружеский тон в разговоре с человеком, создавшим и держащим взаперти для исследовательских целей человеческое дитя.
— Диана Дюпре передала мне, что вы меня искали. К сожалению, в данный момент…
— Вы заняты, — докончила она за него. — А что происходит?
— Мы уезжаем.
— Куда?
— Кто куда. Оставаться здесь опасно. Почему — вы, наверное, и сами понимаете.
— Мне правда нужно всего несколько минут. Я хотела спросить вас…
— О вашем отце. Я с радостью расскажу вам все, что знаю, мисс Адамс… Лиза. Но вы понимаете, что тут сейчас происходит? Нам нужно не только собраться как можно скорее, но и уничтожить все, что мы успели здесь создать. Почти все. Биореакторы с их содержимым, полученные культуры, документацию — все, что не должно попасть в чужие руки.
Двое человек подвезли к грузовику тележку с картонными коробками и перенесли их в кузов. Двали поставил в распечатке галочку.
— Давайте вы и ваш друг сядете ко мне в машину, какое-то время мы сможем проехать вместе — тогда и поговорим. Но сейчас я не могу отрываться от срочных дел. Ваш отец, мисс Адамс, — прибавил он, — был очень смелым и принципиальным человеком. Мы с ним расходились во мнениях по некоторым вопросам. Но я питал к нему глубочайшее уважение.
«Это уже что-то», — подумала Лиза.
* * *
Турк проснулся рано. Его разбудила беготня в холле, и он постарался осторожно выбраться из постели, не потревожив Лизу, которая в какой-то момент ночью перебралась к нему. Она лежала, наполовину завернувшись в оде ял о, тихо посапывая, словно нежное творение какого-то всемилостивейшего бога. Он размышлял, как она восприняла то, что он рассказал ей вчера. Ей ведь нужно было не просто знать, что он на самом деле натворил. Он хотела от него одного: взаимного доверия. Может, этого с лихвой достаточно, чтобы отправиться с ней в Калифорнию? В ее родительский дом?
Он пошел искать ибу Диану с намерением предложить свою помощь: все вокруг разбирали и таскали что-то. Было ясно, что Четвертые готовятся покинуть поселок. Когда он наконец нашел Диану в столовой, она объяснила ему, что на такой случай в любой коммуне Четвертых существуют детальные инструкции, предписывающие, кому что делать. Он собрался было приготовить завтрак, однако, вспомнив, что пора будить Лизу — если она еще сама не встала, — поспешил обратно в спальню.
Но вынужден был остановиться на пол пути, увидев мальчика, выглядывающего из-за двери в коридор. Это не мог быть никто другой, кроме того мальчика, о котором говорила Диана. Мальчик-полугипотетик. Турк мысленно представлял себе какого-то несуразного мутанта. Но перед ним находился самый обычный ребенок, на вид даже младше своих двенадцати, щекастый и большеглазый.
— Привет, — осторожно сказал Турк.
— Ты новенький, — сказал мальчик.
— Да, мы прилетели вчера ночью. Меня зовут Турк.
— Я видел вас во дворе. Тебя и еще двоих. Меня зовут Айзек.
— Рад познакомиться, Айзек. Похоже, сегодня тут все очень заняты.
— Только не я. Мне ничего не дали делать.
— Мне тоже.
— Они собираются взрывать биореакторы, — доверительно сообщил мальчик.
— Неужели? Они тебе сами так сказали?
— Нет. Просто…
Мальчик вдруг замкнулся. Его глаза странно расширились, а их радужка заискрилась золотыми блестками.
— Эй! Друг! С тобой все в порядке? — обеспокоился Турк.
— Просто… я вспомнил… — В шепоте мальчика послышался ужас. Он пошатнулся и стал падать. Турк подхватил его под руки и позвал на помощь.
— Просто я вспомнил…
— Что, Айзек? Что ты вспомнил?
— Слишком многое, — сказал мальчик и расплакался.
ГЛАВА 18
Еще затемно Брайан Гэйтли уже сидел в транспортном самолете, готовящемся взлететь, в центральном аэропорту Порт-Магеллана. Брайан был пристегнут ремнями к трехместной скамье, слева от него сидел Зигмунд, справа Вейль, сзади — вооруженные люди в форме американских ракетчиков, но без нашивок и знаков отличия. Стены салона были настолько обшарпаны, что по комфорту самолет мог сравняться разве что со складом стройматериалов. Уже светало, насколько можно было разглядеть Сквозь крохотные как амбразуры иллюминаторы.
Вейль приказал Брайану явиться в аэропорт задолго до рассвета.
— Если возникнет необходимость вести переговоры и привлечь в качестве посредника мисс Адамс, лучше, что бы с ней разговаривали вы, а не кто-то, кого она не знает. Как вы считаете?
Как он мог считать?.. «Надо же было вляпаться в такое дерьмо!» Но и отказаться он тоже не мог. Возможно, ему придется защищать Лизу. Разумеется, он сделает все, что в его силах, чтобы она не попала на допрос к этим грубым функционерам и их подопечным. Она оказалась не в том месте не в то время. Но это еще не преступление. Брайан надеялся, что ему удастся избавить ее от ареста. Не говоря уже о худшем. Как только он вспоминал о той фотографии, у него начинали пульсировать виски.
— Я постараюсь помочь чем смогу.
— Спасибо. Мы ценим вашу готовность и… понимаем, что для вас это не совсем привычная работа.
Его привычная работа! Это уже звучало смешно. Он пришел в Генетическую Безопасность потому, что почувствовал в себе талант администратора, и потому, что дядя (приходившийся отцу двоюродным братом шеф бюро УГБ в Канзас-Сити) гостеприимно распахнул перед ним двери Управления. Тогда он верил в «святое дело» УГБ. Во всяком случае, настолько, насколько это было необходимо дни исполнения служебных обязанностей. Сохранить биологическое наследие человечества от мошеннического клонирования, незаконных генно-инженерных вмешательств, марсианских препаратов а разве это действительно не святое дело? Подобные управления и комитеты существо вали почти во всех странах мира. Как и общая для всех законодательная база — свод рекомендаций, разработанных правительством США. (и в соответствии со Штутгартски ми соглашениями принятый остальными государствами) Все ясно, все прозрачно.
А если где-то, на не столь публичных этажах УГБ, и пыли потайные кабинеты, двери без табличек, за которыми разрабатывались и претворялись в жизнь не совсем благовидные операции против врагов генетического здоровья человечества, — что в этом удивительного? Кому полагалось знать об этом по долгу службы, те знали. Брайану не полагалось. В таких вопросах — особенно если речь заходила об Исполнительном комитете — его излюбленной формой очистки совести было неведение. Разумеется, не псе можно делать легально и открыто. Это и ребенку понятно.
