— Гипотетики бесконечно терпеливы, мистер Файндли. Они древнее звезд. Мы подобрались совсем близко к их творению, и это священный момент…
На всех нас были наушники для связи. Я выключил на своих звук — те немногие вокские слова, которые я успел усвоить, здесь были ни к чему. Но тут Оскар и я услышали крики удивления и обернулись. Взбудораженные техники ударили лучами двух прожекторов вверх.
Над кубом висело бледное облако. Я бы принял его за туман, но нет — вокруг было ясно. Облако явно было выхлопом самого куба. Оказалось, что и остальные объекты выбрасывают вверх похожие облачка, медленно опускавшиеся вниз, несмотря на ветер, который как будто должен был бы их разгонять.
Я инстинктивно сделал шаг назад.
— Смотрите! — хрипло произнес Оскар.
К рукаву его защитного комбинезона прицепилось что-то, на что он взирал со священным ужасом. Сперва мне показалось это снежинкой, но, приглядевшись, я поднял, что это больше похоже на кристаллическую бабочку — два прозрачных крылышка трепетали над тельцем размером с рисовое зернышко.
Оскар вытянул руку, чтобы мы могли получше разглядеть это крылатое создание. Ни глаз, ни сегментов, ни каких-либо делений на части тела мы не обнаружили — просто кварцевый завиток с ножками (если позволительно так их назвать) похожими на реснички, которыми оно цеплялось за ткань. Биение крылышек позволяло существу сопротивляться ветру. Выглядело оно совершенно безобидным, как безделушка, легкомысленное украшение на одежде. Облако, сползавшее вниз по стенке куба, состояло из бессчетного количества бабочек: их там были миллионы, а может и миллиарды.
Потом оттуда, где горели прожекторы, донеся крик.
2
Солдаты действовали быстро и профессионально: стали поспешно собирать переносные прожекторы и созывать разбредшихся штатских. И это несмотря на то, что сотни, даже тысячи хрустальных бабочек уже вились вокруг них плотными роями, закрывая обзор и все гуще облепляя их одеяния.
Меня и Оскара бабочки тоже облепили, но не столь уж агрессивно. Мне ничего не стоило стряхнуть их с себя, просто махнув рукой — они падали и оставались лежать неподвижно. Я успешно отряхнул их не только с себя, но и с Оскара.
Тем не менее мы бросились бежать. Теперь убегали все. Солдаты освещали нам путь своими фонарями, в наушниках звучали отрывистые команды и все новые крики, хрустальные штуковины вились вокруг нас безмолвным снегопадом.
С другими членами экспедиции творилось неладное. Я убеждался в этом всякий раз, когда оглядывался на бегу. Люди падали один за другим, и каждого упавшего мгновенно облеплял серебристый рой. Бедняга превращался в искрящуюся кочку, которая сначала ходила ходуном, колебалась, а потом — очень быстро — застывала. До меня дошло, что всех этих людей настигает смерть.
Первыми погибли техники. На солдатах были более тяжелые защитные одежды, но и они не устояли под тяжестью несчетных бабочек. Падая, они роняли фонари, которые озаряли происходящее хаотическим, безумным светом.
Дважды мне пришлось останавливаться и стряхивать с Оскара весь этот губительный хрусталь. Я так перетрусил, что даже не задавался вопросом, почему именно мне бабочки не опасны. На Оскара иммунитет не распространялся: его скафандр был уже порван в нескольких местах крохотными, но острыми, как бритва, их ножками, и я видел в местах разрывов кровь. Боясь за его маску и кислородные баллоны, я старался первым делом очищать самые уязвимые места. Какое-то время мы с ним бежали рядом, держась за руки, что как будто отчасти сдерживало интенсивность налетов. Испуганные переговоры и предсмертные крики в моих наушниках постепенно стихли, и наступившая тишина оказалась даже страшнее самых истошных воплей. Не знаю, как долго мы бежали и какое расстояние преодолели. Мы неслись, сколько у нас хватило сил, и пока у меня в ушах не остался один-единственный звук — мое собственное хриплое дыхание. Я вдруг почувствовал сопротивление, как будто Оскар потянул меня назад, и в голове у меня пронеслось: «Ну вот, и его они достали, он мертв и тянет меня за собой…»
Но я ошибся. Повернувшись, я увидел, что его одежда чиста, без единой бабочки. Через запотевшее стекло его маски я разглядел испуганное, но уже не перекошенное ужасом лицо.
— Стойте… — простонал он. — Мы спасены. Мы уже за периметром. Прошу вас, не бегите!
Я оглянулся. Мы преодолели немалое расстояние. Прожекторы продолжали освещать высящиеся вдали машины гипотетиков. На равнине между нами и ними никто уже не шевелился.
Ветер заметал наши ноги поземкой, над нами сияли звезды. Мы стояли и дрожали в ожидании того, что из тьмы последует нападение или приползет оттуда хотя бы один выживший. Но ни того, ни другого не случилось.
Только фонари вдалеке начали гаснуть один за другим.
* * *
Мы нашли свое судно благодаря датчикам, вшитым в нашу одежду. Идти к нему пришлось далеко, но мы были так потрясены, что сперва у нас буквально отнялись языки. Потом Оскар сумел наладить голосовую связь с Вокс- Кором и коротко посовещался с менеджером и с военным командованием. Все произошедшее было зафиксировано и передано приборами наблюдения, и на Воксе пытались уже проанализировать увиденное.
— Возможно, наше появление привело к срабатыванию какого-то защитного рефлекса, — предположил Оскар.
Я не стал спорить. Но я не был уроженцем Вокса и не был обязан верить в расположенность гипотетиков к людям и искать оправдание этой бессмысленной бойне.
Наш летательный аппарат выглядел посреди антарктической равнины как нелепый осколок исчезнувшего ледника. Я спросил Оскара, сумеет ли он довести его до Вокса.
— Без сомнения. Я просто должен приказать ему доставить нас домой.
— Вы уверены? Вы весь в крови, Оскар.
Он осмотрел свой рваный комбинезон.
— Ничего страшного.
Пройдя через шлюзовую камеру, он избавился от одежд. Весь его торс оказатся в мелких порезах, но неглубоких и не опасных для жизни. Он объяснил мне, где находится аптечка, и я обработал его раны средством, сразу остановившим кровотечение.
Несколько крохотных хрустальных бабочек — не то мертвых, не то уснувших — остались висеть на ткани его комбинезона. Оскар вынул из коробки для сухого пайка все содержимое, взял одну бабочку указательным и большим пальцем и опустил в коробку.
— Для анализа, — объяснил он.
Свою рваную одежду мы оставили в Антарктике, выбросив ее из люка шлюза.
* * *
— Вас они не тронули, — заключил Оскар, когда аппарат взмыл в воздух и лег на обратный курс.
В пустом салоне, где совсем недавно яблоку было негде упасть, было теперь очень неуютно. Воздух, мы сами, даже свежая одежда, которую мы натянули, — все провоняло сероводородом.
— Не тронули, — согласился я.
— Потому что узнали. — В его тоне слышалось некоторое недовольство.
