Джулия медленно подошла к нему.
Габриель отобрал у нее пижаму и бросил на пол.
— Тебе незачем надевать пижаму. Тебе вообще не нужна одежда.
Джулия медленно раздевалась у него на глазах, вешая одежду на спинку складного стула.
Габриель дождался, когда она подойдет к кровати. Тогда он коснулся ее макушки, будто благословлял ее. Потом его пальцы скользнули по ее длинным волосам, переместились на лицо. Габриель гладил ее брови и скулы. Все это время он не сводил с нее глаз, и их жар постепенно стал проникать в сознание Джулии.
Сейчас в Габриеле было что-то от прежнего профессора Эмерсона, особенно в выражении его лица, а во взгляде горело неистовое желание. Джулия закрыла глаза. Он взял ее лицо в руки и замер.
— Открой глаза.
Она послушно открыла глаза и слегка вскрикнула, увидев его любовный голод. Габриель сейчас был похож на льва, которому не терпелось насытиться, но который пока еще подкрадывается к своей добыче. Он не хотел ее вспугнуть. Но она уже была беспомощна перед своим желанием. Она тоже хотела его.
— Неужели ты не скучала по моим ласкам? — спросил он, понизив голос до обжигающего шепота.
Ответом ему был сдавленный стон, сорвавшийся с ее губ. Габриель гордо выпятил грудь.
Он совершил долгое путешествие от ее лица к коленям. Он делал частые остановки, замирая и с наслаждением лаская ее тело в разных местах. Его прикосновения были легкими, но жаркими. Хотя в комнате по-прежнему было холодно, под его нежными пальцами Джулия согрелась. Но стоило ей вспомнить о холоде, как ее передернуло.
Габриель тут же прекратил свое путешествие и отошел. Джулия легла, переместившись к стене. Он прижался к ее спине и укрыл их нагие тела фиолетовым одеялом.
— Мне так не хватает наших занятий любовью. Я как будто лишился руки или ноги.
— Я тоже по тебе скучаю.
— Рад это слышать, — улыбнулся Габриель, чувствуя облегчение. — Минувшая неделя была словно пытка. Видеть тебя и не ласкать, как привык.
— И для меня эта неделя была словно пытка. Я привыкла получать твои ласки.
Интонации желания в ее голосе воспламенили кровь Габриеля. Он еще крепче обнял Джулию, осторожно коснувшись ее шеи.
— Когда занимаешься любовью, очень важно крепко прижиматься друг к другу.
— Вот уж не заподозрила бы вас, профессор Эмерсон, в пристрастии к крепким прижиманиям.
Габриель приник к ее шее, потом стал сосать кожу.
— С тех пор как ты сделала меня своим возлюбленным, у меня появилось множество пристрастий. — Он зарылся носом в ее волосы, вдыхая аромат ванили. — Иногда я спрашиваю себя: а сознаешь ли ты, как сильно ты меня изменила? Это настоящее чудо.
— Я не творю чудеса. Но я люблю тебя.
— И я тебя люблю.
Габриель затих, и это удивило Джулию. Она ожидала, что вслед за его словами они немедленно начнут заниматься любовью.
— Ты мне так и не рассказала, что у тебя произошло в ресторане «Кинфолкс» накануне Рождества. — Габриель старался говорить непринужденным тоном. Ему не хотелось, чтобы Джулия подумала, будто он ее упрекает.
Надеясь побыстрее закончить этот разговор и перейти к более приятным занятиям, Джулия рассказала о стычке с Натали, но умолчала о конце разговора, когда та прилюдно стала насмехаться над ее сексуальными недостатками. Слушая Джулию, Габриель перевернул ее на спину. Ему хотелось видеть ее лицо.
— Почему ты мне не рассказала в тот же день?
— Потому что было поздно вмешиваться.
— Черт побери, но я же люблю тебя! Почему ты смолчала?
— Потому что когда мы вернулись в дом Кларков, там тебя уже ждала Полина.
— Верно, — хмуро согласился Габриель. — Значит, ты пригрозила бывшей соседке по комнате разоблачительной статьей в газете?
— Да.
— Думаешь, она тебе поверила?
— Она хочет выбраться из Селинсгроува. Хочет стать официальной подругой Саймона, бывать с ним в Вашингтоне, участвовать в политических событиях. Она не станет портить себе жизнь.
— А разве сейчас она не его подруга?
— Натали — маленькая грязная тайна Саймона. Потому-то я так долго и не могла сообразить, что он с ней трахается.
Габриель вздрогнул. Джулия редко произносила подобные слова, но, когда это случалось, они резали ему слух.
— Посмотри на меня, — сказал он, уперев руки в матрас по обе стороны от ее плеч.
Джулия посмотрела в его встревоженные синие глаза.
— Я не прощу ему страданий, которые он тебе причинил. У меня была возможность намного серьезнее попортить ему физиономию. Жалею, что не воспользовался шансом. Но я ничуть не жалею, что он спутался с твоей бывшей соседкой по комнате, иначе ты бы сейчас не лежала рядом со мной. — Он поцеловал Джулию. Его рука путешествовала по изгибу ее шеи, пока он не услышал удовлетворенный вздох своей любимой. — Ты мой клейкий листочек. Мой прекрасный, печальный клейкий листочек, и я хочу видеть тебя цельной и счастливой. Я сожалею о каждой слезинке, которую ты пролила по моей вине. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
Джулия обняла его и уткнулась лицом в его плечо. Ее руки путешествовали по его телу, пока их тела не слились. Тишину квартирки нарушало лишь тяжелое, сдавленное дыхание Габриеля и стоны Джулии, делавшиеся все пронзительнее.
Это был тайный язык, известный лишь влюбленным: ни один вздох и стон не оставались без ответа. Предчувствие нарастало, а вместе с ним нарастало любовное насыщение, пока стоны не превратились в крики, а те снова не стали вздохами. Габриель целиком накрывал ее своим телом, и ей было приятно ощущать его тяжесть, вдыхать его запах и наслаждаться соприкосновением их нагих тел.
Это и была радость, которой жаждал мир, — святая и языческая одновременно. Союз двух непохожих тел и душ, соединившихся плотно, без малейшего зазора. Это была картина любви и глубокого удовлетворения. Экстатический миг, дарующий блаженство.
Прежде чем выйти из нее, Габриель еще раз поцеловал ее в щеку и спросил:
— Ты согласна?
— На что?
— Простить меня за то, что обманывал тебя насчет Полины? За то, что пользовался ее слабостью?
— Второй вопрос не ко мне. Только она сможет тебя простить, — сказала Джулия, закусывая нижнюю губу. — Сейчас тебе нужно сделать все, чтобы она получила надлежащую помощь и потом смогла бы сама строить свою жизнь. Это твой долг перед ней.
Габриель хотел что-то сказать, но сила ее доброты почему-то заставляла его молчать.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Новый семестр сразу же начался для Джулии с напряженной работы над диссертацией. Да и Кэтрин Пиктон подгоняла Джулию, требуя не затягивать подачу новых глав. Чем быстрее эти главы попадут к ней, тем легче ей будет аргументированно говорить о способностях мисс Митчелл с Грегом Мэтьюсом, заведующим кафедрой романских языков в Гарварде, если он вникнет в суть ее рекомендательного письма.
