— Я не хочу брать от него деньги. У меня появляется ощущение, что я бедна, зависима и… беспомощна.
— А почему вы это чувствуете?
— Он и так на меня потратил уйму денег, а я не в состоянии ему отплатить.
— То есть для вас важно, чтобы в ваших отношениях все было на равных?
— Да.
— Отношений, которые абсолютно во всем строились бы на равных, не бывает, — добродушно улыбнулась Николь. — Когда некоторые пары стараются все разделить пополам, то вдруг с удивлением обнаруживают, что у них не партнерство, а сплошной бухгалтерский учет. Однако стремление к партнерским отношениям, где каждый имеет одинаковую ценность и где груз тягот и обязательств распределяется поровну… это здоровая тенденция. Иными словами, если Габриель зарабатывает больше вас, в этом нет ничего плохого. Но ему необходимо понять, что вы хотите вносить свой вклад в ваши отношения. Если не деньгами, то какими-то иными способами. Однако они заслуживают такого же уважения, как и деньги. Вам это понятно?
— Мне нравится такая идея. Очень нравится.
— А что касается желания каждого из вас защитить другого… — Доктор Николь улыбнулась. — Вы могли бы привести аргумент чисто биологического характера, почему мужчинам необходимо защищать своих женщин и детей. Причины бывают разными, но факт остается фактом. Мужчины склонны искать подтверждение собственной значимости в поступках и достижениях. Если вы откажете Габриелю в праве что-то делать для вас, он почувствует себя бесполезным и ненужным. Ему хочется знать, что он в состоянии позаботиться о вас и защитить, и это совсем неплохо. У партнеров и должно возникать желание защищать друг друга. Но как и у любой точки зрения, у нее есть своя середина и свои крайности. Вам и вашему другу нужно стремиться к середине. В каких-то сторонах вашей жизни позвольте ему заботиться о вас, но в других проявляйте независимость. И убедите его в том, что вам тоже необходимо о нем заботиться.
Джулия кивала. Ей понравилась высказанная психотерапевтом идея умеренности. Джулии хотелось заботиться о Габриеле, ей хотелось, чтобы он заботился о ней, и она вовсе не желала быть обузой. Не желала, чтобы Габриель воспринимал ее как несчастную и сломленную женщину. Но одно дело — слушать идеи, и совсем другое — применять их на практике.
— У некоторых мужчин есть то, что я называю «рыцарским синдромом». Им кажется, будто их женщины абсолютно беспомощны и потому требуют защиты везде и во всем. Поначалу такое отношение будоражит женщин — и они находят его романтическим, но постепенно реальность берет свое, и рыцарство начинает восприниматься как мелочная и душная опека. Когда один партнер только и делает, что защищает другого, а другой лишь принимает эту защиту, такие отношения здоровыми не назовешь. Разумеется, у некоторых женщин есть свой эквивалент «рыцарского синдрома» — «привязанность к раненому утенку». Такие женщины выискивают себе мужчин из категории «плохих мальчиков», разного рода страдальцев, побитых жизнью, и пытаются их выходить. Но разговор о подобных женщинах мы отложим на другой раз. Если говорить об экстремальных ситуациях — ради защиты своей женщины мужчина-рыцарь отважится на любые безрассудные и опрометчивые поступки. Например, вскочит на коня и ринется в бой или заглушит в себе инстинкт самосохранения и вступит в неравное сражение с превосходящими силами противника, хотя разумнее было бы спастись бегством. Впрочем, береженого Бог бережет. — Доктор Николь негромко рассмеялась. — Вы видели фильм «Триста спартанцев»?
Джулия покачала головой.
— Это фильм о битве при Фермопилах, когда триста спартанцев сдерживали натиск армии персов. Триста спартанских воинов против двухсотпятидесятитысячной армии. Естественно, все они погибли. Об этом написано у Геродота.
Джулия с заметным интересом смотрела на доктора Николь. Многие ли психотерапевты могут цитировать Геродота?
— Спартанский царь Леонид — это пример крайности. Можно, конечно, возразить и сказать, что его последняя битва была обусловлена политическими соображениями, а вовсе не рыцарством. Я хочу подчеркнуть следующую мысль: иногда мужчина-рыцарь, защищая свою женщину, способен причинить ей больший вред, чем какие-то внешние обстоятельства, которые ей угрожают. Утверждают, будто спартанские женщины, провожая на войну своих мужей и сыновей, напутствовали их словами: «Со щитом иль на щите». Если бы вы оказались в подобной ситуации, думаю, вы бы предпочли, чтобы Габриель вернулся к вам, а не погиб, доблестно сражаясь против полчищ персов.
Джулия кивнула, полностью соглашаясь с психотерапевтом.
— Возможно, вам стоит поговорить с Габриелем обо всем этом. О том, что вы чувствуете, когда он рискует, защищая вас. О необходимости вам самой нести свою долю ответственности и противостоять натиску внешнего мира. Скажите ему, почему вы хотите чувствовать себя равноправным партнером, а не ребенком или беспомощной дамочкой. — Помолчав, доктор Николь добавила: — Возможно, Габриель захочет прийти к нам на совместный сеанс, несмотря на то что индивидуальные сеансы он посещать перестал.
— Простите, что вы сказали? — спросила Джулия, сомневаясь, правильно ли поняла слова доктора Николь.
Психотерапевт улыбнулась:
— Я говорила, что вам стоит рассказать Габриелю о том, какие чувства вызывает у вас его защита.
— Нет, не это. Я имею в виду вашу последнюю фразу. Вы сказали, что Габриель больше не ходит на сеансы?
Николь замерла.
— Конечно, это очень непрофессионально с моей стороны. Я не имела права говорить вам о другом клиенте и о его докторе.
— Когда Габриель перестал ходить к Уинстону?
— Точно сказать не могу. — Доктор Николь заерзала на стуле. — А сейчас давайте поговорим о том, как вам преодолеть стресс накануне вашей завтрашней встречи…
* * *
Декан факультета подготовки магистров обожал формальности, обставленные с определенным изяществом, поэтому встречи он всегда проводил в просторной, обшитой деревянными панелями комнате для совещаний, которая соседствовала с его кабинетом на Сент-Джордж-стрит. Справа от него расположился профессор Джереми Мартин, заведующий кафедрой итальянского языка и литературы. Мартин сидел на стуле с большой высокой спинкой, отдаленно напоминавшем средневековые стулья. Декан и профессор расположились за внушительным столом из темного дерева, который тянулся почти во всю ширину комнаты.
Перед столом поставили два складных, весьма неудобных стула. На них сидели Сорайя и ее подзащитная, дожидаясь начала встречи.
— Представим собравшихся, — возвестил декан, и его баритон разнесся по всему пространству комнаты.
— Мисс Джулианна Митчелл.
Джулия молча кивнула.
— С кем вы пришли?
Его холодные, бледно-голубые глаза бесстрастно смотрели на темноволосую женщину, сидевшую слева от Джулии, но он конечно же узнал ее.
— Меня зовут Сорайя Харанди. Я буду представлять интересы мисс Митчелл.
