– Вы уверены? Кем были? Вы? И когда? Уже шестой год,
как… Какое невероятное известие… А почему он это так тщательно скрывает? А, да,
конечно… Вот так новость! Что вы, что вы, конечно, я буду молчать. Мне ведь
плевать на вашего Вознесенского, сами знаете, я же не влюбленная барышня.
Прощайте, Яков Климович. Чувствительно вам признателен!
И Туманский положил трубку.
– Ну что? – едва сдерживая нетерпение, спросила
Лидия. – Что он вам сказал?
– Да просто фарс какой-то… – пробормотал
Туманский. – Сущий фарс! Вообразите, актеришка, оказывается, женат.
– Женат? Как женат?
– Ну, господи, как люди женятся! – зло глянул
Туманский. – В церкви обвенчан, настоящим законным браком. Уже шестой год
пошел. Жена его – какая-то помещица, живет в своем имении возле… Богородска,
что ли. Грачев… э-э… словом, тот человек, с которым я говорил, был шафером у
них на свадьбе, поэтому знает все доподлинно. Живут они врозь, потому что
Вознесенский не может расстаться со сценой, а супруга его город терпеть не
может. Осведомитель мой уверял, будто репутация ловеласа, которая за
Вознесенским укрепилась, – сущая ложь. Он хранит верность супруге. У них
даже и дети есть, вообразите!
Андрей чуть не сплюнул – привязалось же к нему любимое
словечко Инны Фламандской, это дурацкое «вообразите»!
– Плохи наши дела, Лидия Николаевна. Придется искать
другого жениха.
– Ну уж, знаете! – Лидия пожала плечами. –
Где я вам его возьму? Из рукава выну?
Андрей уставился подозрительно. Не эти ли самые слова он
бросил настойчивой Фламандской, которую сейчас ублажает Бориска?
А вот кстати о Бориске!
– Вам придется подумать хорошенько. Если мы не найдем
подходящего человека среди людей, так сказать, приличных, мне придется пускать
в ход боевые резервы. Понимаете, о ком я говорю? Вы ведь согласны, что он
неотразим?
Ему доставило огромное удовольствие видеть, как вздрогнула
Лидия, какое тоскливое выражение появилось в ее прекрасных серых глазах. Господи,
да она что, влюблена в Бориску? Ну, женщины, отродье крокодилов… Никогда в
жизни не поймет их Андрей Дмитриевич Туманский, он же товарищ Павел, он же
Всеволод Юрьевич Юрский. Одна дурища делает предложение руки и сердца женатому
актеру, другая предает мужа, семью, бросает псу под хвост свою репутацию ради
какого-то сормовского подонка…
Он с трудом подавил искушение рассказать Лидии, с кем и чем
сейчас занят ее обожаемый Бориска. Нет, нельзя доставить себе такое
удовольствие. Невозможно предсказать, как она поступит. Лидия ему пригодится, и
не единожды. Так же как и Бориске, которому она весьма пришлась по нраву.
Однако у нее великолепное самообладание, у этой женщины.
Голос звучит ровно, ни намека на предательскую нервозность:
– Неотразим, верно. Однако не ее круга.
– Да и что ж? Многим нравятся мезальянсы. Вы не
находите?
Лидия только глаза опустила.
«Думай, думай!» – так и жег ее взглядом Туманский.
Она думала. Сердце ее дрожало.
И вдруг озарило!
В самом деле!
– Кажется, есть еще один человек… – произнесла
медленно.
Туманский встрепенулся:
– Ну!
– Вообще-то, я не уверена, что между ними что-то есть…
Я всего-то и видела, как они танцевали на пасхальном балу… один танец, вальс.
Потом навела справки – это был некий Дмитрий Аксаков, прежде офицер, а теперь в
отставке. Уж не знаю, по каким причинам он уволился из армии. Его отец был
здесь некогда прокурором, в то время Дмитрий немножко ухаживал за Сашей. Но это
была детская привязанность, которая вскоре миновала. До последнего времени
Дмитрий считался женихом Вари Савельевой, дочери владельца ресторана «Марсель».
– Какая пошлость… – пробормотал Туманский. –
Все эти иноземные произрастания на российском черноземе – такая пошлость! А
впрочем, сие к делу не относится. Считался женихом, говорите? Вот так, в
прошедшем времени? А сейчас он им что, не считается?
– Якобы между ними какое-то охлаждение. Он, говорят,
неугоден отцу невесты. Но это, возможно, всего только разговоры. Во всяком
случае, я не заметила ни у Дмитрия особенного интереса к Саше, ни у нее – к
Дмитрию. Они просто танцевали вальс!
Лидия зябко передернула плечами. Все это время Туманский
смотрел как-то очень уж пристально. Как будто слышал то, чего она
недоговаривала!
– А скажите, Лидия Николаевна, вы самим-то Аксаковым
отчего интересовались?
Вот!
– Ну… я же говорю, он танцевал с моей племянницей, а
она мне не безразлична…
Чем больше она старалась скрыть собственные мысли, тем
неестественней звучал ее голос.
– Хм, недавно вы уверяли, что эти вновь обретенные
родственники вам совершенно чужие. А тут вдруг… – не преминул отметить
Туманский. – А может быть, Лидия Николаевна, дело не в вашей племяннице, а
в ее кавалере?
Угадал, мерзавец!
– Вы угадали, ме… – Она проглотила последнее
слово. – Вы угадали. Я некоторым образом знала Дмитрия Аксакова прежде – в
Петербурге. Очень отдаленно, поверьте, знала только его имя – Митя. Митя
приходил навещать одного больного юношу – это был учитель моих детей, он
готовил их по математике. Только потом, гораздо позже , – старательно
подчеркнула Лидия, – уже после его смерти я узнала, что учитель был
марксистом или этим… ну, я не знаю… эсером, большевиком – словом,
революционером. Однако если Митя был с ним дружен, значит, он тоже мог быть
как-то связан с этими людьми?
– Браво, Лидия Николаевна! – задушевно сказал
Туманский. – Вы даете мне шанс взять парня в очень крепкие клещи. Конечно,
надо многое уточнить у петербургских товарищей, есть над чем работать, но будем
считать, что к Аксакову подход найден. Очень может быть, найден и жених.
– Чужой жених! – напомнила Лидия.
Туманский отмахнулся:
– Ерунда. Теперь главное – чтобы его предложение не
встретило препятствий у Русановых.
– Да почему вы уверены, что он захочет сделать
предложение Саше? – фыркнула Лидия.
– Вообразите себе, знаю! – настойчиво сказал
Туманский. – Я почти уверен. Теперь дело за невестой. Повторяю:
предложение Аксакова не должно встретить отказа.
