До Малой Ямской улицы самого быстрого ходу минут сорок, а то
и больше.
«Можно извозчика взять», – чуть не брякнул Шурка, да
вовремя спохватился. Известно было, что Мопся никогда не ездила на извозчике и
отцовскими выездами тоже не пользовалась. Это было запрещено уставом общества
защиты животных, в котором состояла Марина: общество выступало против жестокого
обращения с лошадьми и применения кнута. Если надо было съездить в Заречную
часть, Марина просила у отца автомобиль, но весьма неохотно: ведь принципы
всяких там социалистов и революционеров запрещали эксплуатировать человеческий
труд – в данном случае труд шоффера…
* * *
...
«Харьковский губернатор предложил городскому голове внести
на рассмотрение городской думы вопрос об увеличении в городе полиции – штата
городовых, исходя из пропорции один городовой на четыреста человек».
«Русские ведомости»
...
«Минск. В разных пунктах губернии произведены аресты лиц,
занимающихся нелегальной эмиграционной деятельностью; выяснилась связь
некоторых из них с закрытым в Вене за злоупотребления эмиграционным обществом».
...
«Министерством внутренних дел внесен в совет министров
законопроект о производстве в 1915 году второй всеобщей переписи населения
империи. На осуществление переписи используется 11.368.427 рублей».
Санкт-Петербургское телеграфное агентство
* * *
– Можно, господин Охтин? Позволите войти? Не помешаю?
Худой, обросший щетиною и растрепанный русоволосый человек
лет двадцати пяти в помятой черной косоворотке, сидевший за побитым письменным
столом в ярко освещенной комнате и что-то торопливо писавший, смущенно вскочил:
– Здравствуйте, ваше благородие, господин начальник.
Что это вы разрешения спрашиваете, будто посторонний? Входите, конечно!
– Мы же договаривались без чинов, – усмехнулся,
входя в кабинет, Смольников, одетый, как и Охтин, в партикулярное платье, а не
в форменный сюртук: чинам сыскной полиции позволялось вольничать в одежде, в
отличие от всех прочих полицейских. Подразумевалось, что они день-деньской
проводят на оперативной работе, которая требует всяческой маскировки.
– Договаривались, – улыбнулся и молодой
человек. – Однако вы сами назвали меня «господин Охтин», ну, я и…
– Ваша правда, Григорий Алексеевич, – кивнул
начальник сыскного отдела. – Однако к герою нынешнего дня обращаться
запросто показалось мне неудобным.
– Да ну, какое геройство! – еще пуще смутился
Охтин. – Вот если бы я раздобыл какие-то сведения о попытке ограбления
Волжского банка… А тут ерунда, самая обыкновенная разыскная работа, ну, и еще
толика удачи. Опять же, знаете, господин Смольников, как говорят наши мазурики?
Жадность фраера погубит. Вот и в самом деле погубила. Уж очень хотелось
Шулягину фальшак сбыть, пока краска не полиняла да не стерлась. Поспешил он,
кинулся на первого встречного покупателя, который выгодную цену предложил. А
поспешишь – людей насмешишь.
– Да уж, – согласился Смольников. – Крепко
ему «повезло», что этим выгодным покупателем оказались именно вы!
– Вокруг него еще пара-тройка подозрительных личностей
крутилась, – сообщил Охтин. – Но поскольку вы, Георгий Владимирович,
дали указание средств не жалеть, я и распахнул перед ним лопатничек
[17] да изобразил тороватого, безмозглого, к тому же подвыпившего
молодца. Он и клюнул. Потом, когда уж повязали мы его, все причитал: мол, ему
словно нашептывало что-то: «Не надо, держись от этого молодчика подальше,
нечистое тут дело, шибко уж он щедр…» Однако он предпочел не послушаться
предостережений внутреннего голоса, вот и влип.
– А что, говорите, за личности там мелькали? Вы
отправили кого-нибудь последить за ними? – насторожился Георгий
Владимирович Смольников, начальник сыскного отделения полиции Энска, прямой и
непосредственный начальник удачливого агента.
– А как же, – кивнул Охтин, – я ж не один в
тот трактир пошел на встречу с нашим умельцем, со мной несколько наших ребят
было. Они и взяли на себя возможных покупателей. Ничего интересного, обычные
мелкаши с Кожевенного переулка, щипачи, которые из себя птиц высокого полета
корчат. Мы-то думали, связи этого нашего «фабриканта» проследим, но у меня
такое впечатление, Георгий Владимирович, что он сам по себе работал, в
одиночестве.
– Наладить производство такого количества фальшивых
рублей одному? – недоверчиво проговорил начальник сыскного
отделения. – Неужели вам в такое верится? Мне казалось, мы зацепили целую
компанию. Мне кое-что известно о вашем «фабриканте». Он бывший цирковой артист,
подвизался прежде в разных труппах помощником фокусников-гастролеров (видимо,
брал уроки «ловкости рук», что ему теперь и пригодилось), потом в Энске осел,
поскольку отсюда родом, однако держит связь с некоторыми бывшими циркачами. Не
могло так быть, что все они одним миром мазаны?
– Я тоже раньше думал, что целая шайка фальшаки
мастачит, – кивнул Охтин. – Но наш питомец показал мне, как он лихо
«канареечки»
[18] шлепает, словно блины печет, и я поверил, что
впрямь он работает безо всякой компании: сам себе и швец, и жнец, и в дуду
игрец.
– Вы в его лаборатории были? – удивился
Смольников, доставая портсигар – изысканный, серебряный, очень модного рисунка:
в полоску. Одна полоска была блестящая, другая матовая.
Охтин очень хотел курить и уже собрался, попросив у
Смольникова разрешения, достать свой портсигар, но теперь это делать было
невозможно: портсигар у Охтина был самый простой, кожаный, весь исцарапанный от
времени. И спички в простом коробке, в то время как у начальника сыскного
отдела имелась новинка техники – зажигалка, или «вечная спичка». Конечно, это
был предмет зависти всех агентов, поскольку игрушка была дорогая.
«Игрушка» представляла собой небольшой прямоугольник из
металла, сделанный в виде записной книжечки. Обрез был покрыт каким-то
составом, видимо, серным. Внутри был налит бензин, а сбоку прикреплен маленький
серебряный карандашик. Смольников чиркнул карандашиком об обрез, и наверху
карандашика загорелся огонек, который потом пришлось задуть. Оказывается,
внутри карандашика была вставлена металлическая «спичка», в расщепленной
головке которой находилась ватка, пропитываемая бензином. На самом деле все
просто, но ведь все великие изобретения кажутся на поверку простыми!
