– Извините… это улица Поющего, семнадцать, а? Квартира сорок
пять?
– Номер квартиры на двери – ослеп? А номер дома – спустись
вниз да посмотри сбоку от подъезда.
– А это… это… – робко забормотал недомерок, – это здесь
находится салон массажа?
Последние слова он выговорил уж вовсе чуть слышно, словно в
них было что-то неприличное. Вот дурак, а? Такие красивые слова! Гораздо лучше,
чем контора, к примеру. Салон массажа…
Тетя Варя аж головой покачала от тоски по этим красивым
словам. Учитывая, что она стояла согнувшись, движение мучительно отозвалось в
ее больных плечах. Но на душе было еще больней.
Эх… золотые были денечки, брильянтовые! Улетели, куда
подевались? Рассыпались, как бусинки по полу, закатились в щелки – не
выковырнешь! А из-за чего? Из-за дури человеческой, вот из-за чего! Из-за дури
и жадности. Все погорело, все…
Правда, Шурик говорит, что, когда пена схлынет, они
наверстают упущенное. Дескать, все менты тут у них кобелились, да разве они
позволят, чтобы навсегда прикрылось такое веселенькое местечко?
Может быть, может быть. А все же так, как раньше, уже не
будет!
И тетя Варя ответила со скрипучей тоской в голосе:
– Закрыт салон. По техническим причинам.
– Как закрыт?! – Толстячок аж рот приоткрыл, и нескрываемое
огорчение, прозвучавшее в его голосе, доставило тете Варе некоторое
удовольствие. Что ни говори, а все-таки их работа необходима людям!
– Как закрыт, спрашиваешь? – хмыкнула она. – Молча! Закрыт –
и все.
– Но почему, почему?! – не унимался толстячок.
– Почему, почему… По кочану. Приехала санэпидстанция,
говорят, у массажисток руки грязные и ногти длинные. Вот и закрыли! Понятно?
А как еще ответить? Не ляпнешь же вот так, запросто: мол,
закрыли нас менты! Не дурак, так догадается, а если дурак – ну, если дурак, то
с ним и разговаривать нечего.
Видать, толстячок оказался все же не так прост, как можно
было решить по его щекастенькому личику. Ротик поджался, глазки испуганно
забегали:
– Понятно… санэпидстанция, значит. А что, все ваши
массажистки… в больнице?
Тете Варе, любившей мужиков остроумных, ответ крайне
понравился. И толстячок-недомерок даже показался повыше росточком.
– Да не, не все, – ответила она добродушно. – Правду тебе
сказать, в больницу никого и не взяли. Велели на дому лечиться. Так что ищи по
адресам, какая массажистка тебе надобна. А у которых дома тесно, те больше
воздухом дышат. А что, осень нынче теплая!
– Воздухом дышат? – задумчиво повторил подросший недомерок.
– Это где же? В парке, что ли?
– Да не, в парке вряд ли, – хихикнула тетя Варя. – Там одни
маньяки да дрочилы, компания для наших массажисток неподходящая. К тому же они
все девочки городские, им особо свежий воздух вреден. Им лучше, чтоб
бензинчиком воняло, резиной паленой… Смекаешь?
– Смекаю! – радостно закивал толстячок. – Автостоп, значит…
ну да, мне так и говорили! А где, не скажете? Где они конкретно… дышат? На
каких дорогах?
«Вот пристал!» – рассердилась тетя Варя. С другой стороны,
мужика понять можно: Автозаводский район – ого какой большой! И если ты не
местный, а откуда-то из верхней части города, то тебе отродясь не найти ту
девочку, которую хочешь, ежели не будешь точно знать, на какой трассе она
голосует.
– Ты ищешь-то кого? – спросила тетя Варя, понизив голос. –
Машу Куманькову? Таню Лифшиц? Веру Сажину?
– Таня-то мне нужна, только не эта, не Лифшиц, – пробормотал
он задумчиво. – Таня… фамилию забыл. Зато я помню фамилии других девушек,
которые мне нужны. Лариса Каретникова и Алла Свербеева. А Таня… да, вспомнил!
Волкова ее фамилия.
Тетя Варя отпрянула от «глазка» так резко, что боль снова
вступила в спину. Тихо ойкнув, она схватилась за поясницу, с ужасом подумав,
что теперь уж точно не разогнется. И опять из-за этих трех сучек! Ведь с самого
начала скрутило ее из-за чего? Из-за тех дел, которые натворили эти три
пробляди, Лариска, Танька и Алка. И теперь, стоило только упомянуть их, как
снова прострелило! Насквозь пробило! Как будто из того монтажного пистолета,
которым дюбеля в стенку загоняют, выстрелили ей в спинушку!
– Проваливай! – выкрикнула она стонущим голосом. – Вали
отсюда, понял? Сам этих мерзавок ищи! Я тебе тут не помощница!
Она сделала попытку отойти от двери, но не тут-то было:
чертов радикулит вцепился в нее, как рак клешнями: один раз, еще девочкой в
родимом Заволжье, Варя попала ногой в рачью нору – и на всю жизнь запомнила это
ощущение. Корячась у двери, она невольно поглядела в «глазок» – и даже не сразу
поняла, что увидела. Недомерок и не подумал ее послушаться и свалить. Он
по-прежнему стоял на площадке, только его лицо было заслонено какой-то
полоской. Блеклой такой, серовато-зеленоватой, с нарисованной на ней мужской
физиономией.
Присмотревшись, тетя Варя поняла, что это сто баксов.
«Разве это деньги?» – фыркнула бы она неделю назад. Но не
теперь, когда в будущем предстояли одни расходы, а доходов – никаких!
Сто долларов… Какой нынче курс в обменниках?
– Чего тебе надо-то? – спросила все еще ворчливо, чтоб этот
хмырь не думал, что ее вот так запросто можно купить за портретик какого-то
несчастного американца.
– Не чего, а кого, – ответил он спокойно, помахивая этой
бумаженцией. – Я же говорю, мне этих девок надо. А особенно Лариску
Каретникову.
Тетя Варя тяжело вздохнула. Нечего делать, придется
продаваться за деньги!
– Про Татьяну тебе ничего не скажу, потому как не знаю. А
Лариску найдешь недалеко от заправки «Лукойла». Ну, возле «Тысячи мелочей»! Там
же наверняка и Алка отирается на подхвате. Так что двигай прямиком к «Лукойлу».
Ты район-то знаешь?
– Более или менее, – буркнул мужик, направляясь к лифту.
– Эй! А деньги?! – вскричала тетя Варя.
– Какие деньги? – спросил толстяк, нажимая на кнопку лифта.
Дверца открылась сразу. – А, деньги! – Он задумчиво повертел перед глазами
сотенную, которую так и держал в руках. – Да, деньги! Чуть не забыл, спасибо. –
Он заботливо сунул баксы в карман, а потом шагнул в кабину.
Вслед за тем послышался скрежет смыкающихся дверей, и лифт с
глухим гудением направился вниз.
