Лариска оглянулась, но смотреть на пистолет не пошла –
просто постаралась стать так, чтобы дуло было направлено не в ее сторону. Мало
ли! Оружие для того и существует, чтобы стрелять. Причем именно тогда, когда не
надо.
– Настоящая «беретта», – со знанием дела сообщила Алка. – И
заряжена. Еще минута – и он бы всадил пульку тебе в лоб, этот хрен. Так что я
тебе жизнь спасла, поэтому ты меня слушайся.
Лариска только моргнула, изумляясь. Она никогда не видела
добродушную Алку такой! Подружка всегда была как бы при Лариске, как бы на
полшага позади. Ловила каждое ее слово, охотно смеялась ее шуткам, подражала ей
во всем – в разговоре, в манере одеваться, краситься, даже курила бордовый
«Давидофф», как Лариска, и пиво хлестала почем зря, хотя раньше вроде бы не
любила, предпочитала ему сладкие напитки, но даже не спрайт или кока-колу, а
всякие детские «Буратино», «Колокольчик», крем-соду… Сейчас перед ней стояла
совершенно другая Алка: собранная, быстрая, с колючими глазами – злая!
– И если мы его вот так оставим, он нас всяко найдет, –
продолжала Алка. – Как только он начал выфакиваться, я сразу поняла: опасный
козел! Если он за паршивые триста баксов тебе в лоб целил, то этот щелбан по
затылку он нам никогда не простит. Ты собираешься от него прятаться всю жизнь?
Или хочешь умотать отсюда? В какой-нибудь Жердинск? В Заволжье? Да ты что, с
ума сошла? Там своих телок пасется – не счесть.
– Не собираюсь я ни в какой Жердинск, ты сама сдурела, –
пробормотала Лариска. – Но как нам теперь быть? Ведь дело не только в том, что
ты его стукнула, не только в тех баксах, которые у нас менты отобрали. Дело в
Руслане! Этот придурок уверен, что мы его друга подставили, а ведь все наоборот
– он нас подставил. Только этот нас слушать не хотел, у него глаза от ненависти
были прямо-таки белые, я видела. И когда он очухается, то не отстанет от нас.
– А зачем ему очухиваться? – каким-то незнакомым, легким,
лихим голосом спросила Алка. Она наклонилась к пистолетику, взяла его
привычным, свойским движением, ловко, со щелчком, передернула затвор, а потом
вдруг повернулась, направила ствол на лежащего на земле толстяка и, чуть
сморщив нос, нажала на курок.
Брызнула кровь, какие-то ошметки полетели на листву,
осыпавшуюся на землю… Тело дернулось раз, другой…
Лариска схватилась за горло руками и так стояла, глядя, как
Алка небрежно, подолом, обтирает пистолет, потом отшвыривает его за кусты.
Оттуда вдруг опять грохнуло. Алка на миг испуганно пригнулась, но тут же
распрямилась и с хрипловатым смешком пояснила:
– Сам выстрелил, вот здорово! Это я с предохранителя его
сняла, а обратно поставить забыла.
– Ты здорово стреляешь, – пролепетала Лариска, силясь не
смотреть на лежавшего неподалеку толстяка. – Кто научил?
– Да папаня, кто еще? – хихикнула Алка. – Он же у меня мужик
важнецкий, сама знаешь.
Да уж… Алкин отец и впрямь был какой-то большой начальник.
Благодаря ему у Алки иногда бывали свободные деньги, она жила, не слишком
напрягая заветное местечко, но вскоре эти деньги утекали, и она сидела без копейки
гораздо чаще своих подруг, порой даже на еду не оставалось. Ее папашка, видимо,
махнул рукой на забавы единственной дочки по большим дорогам, а может, и на ней
самой практически поставил крест, однако, если бы не он, фиги с две выпустили
бы девок из милиции после той поганой истории с паспортами! Алка ему позвонила,
видать, он и нажал на все педали. Лариска подозревала, что заодно он нажал и на
другие педали, благодаря которым прикрыли «салон». Может, надеялся, что это
остановит доченьку в ее проказах. Ничего подобного!
– Ладно, хрен с ними со всеми! – беззаботно махнула рукой
Алка. – Садись в машину, поехали.
– Куда? – прошептала Лариска.
– А покатаемся, пока бензинчик есть, – беззаботно ответила
подруга. – Потом кинем где-нибудь эту колымагу. Еще надо посмотреть, что у него
в бардачке заховано. По карманам-то я не больно много нашарила, тысяч пять, да
и те деревянные. На, держи половину.
Она проворно помусолила пятисотки, которые все это время
сжимала в левой руке, и сунула Лариске пять бумажек. Та машинально сунула их в
карман своей тесной «косухи» и, подталкиваемая подругой, залезла в машину.
Алка забралась за руль и принялась шуровать в бардачке. С
радостью вытащила бутылку «Белого аиста», а еще там оказались документы на
машину – на имя Салтанова Павла Константиновича. Очевидно, так звался толстяк.
– Царство тебе небесное, Павел Константинович, –
пробормотала Алка, ловко свинчивая металлическую пробочку на коньячной бутылке.
– Ну, что? Выпьем, Лорка, удалую на помин его души?
Она несколько раз глотнула из горлышка, словно пила свою
любимую крем-соду, зажевала сыром, который так смирненько и лежал на бумажке,
погрызла яблоко.
– А ты чего сидишь как в гостях? – протянула бутылку
Лариске. – Пей, он ничего.
Ничего себе – ничего! Лариску забрало с первого же глотка, а
после второго ужас, оцепенявший ее тело, постепенно начал распускать свои тугие
кольца. После третьего приятно зашумело в голове, стало тепло, ну а потом все
вообще потеряло и смысл, и значение.
Она откинулась на сиденье в блаженной расслабленности и с
трудом справлялась с тяжелеющими веками. Как только машина тронулась –
оказывается, Алка умела водить! – она задремала и проснулась оттого, что они
опять стояли. На сей раз их окружал не лесок, а какие-то оструганные столбы.
Лариске понадобилось минут пять, никак не меньше, чтобы уразуметь: это они
очутились посреди детской площадки! На столбах укреплены разные качели, а
«жигуль» крепко засел в песочнице.
Алка сосредоточенно терзала педаль газа, но не могла
стронуть машину с места.
– На-пи-лась ни к чер-ту! – раздельно сообщила она. – То
есть это… к черту! Ладно, теперь пошли гулять, а то еще пристанет кто-нибудь.
Она выбралась из машины, помогла сделать то же Лариске. Та
заметила пустую бутылку от коньяка и вяло, как бы мимоходом удивилась: когда
успели все выпить? Ну и молодцы!
– Ну и молодцы… – бормотала она, пытаясь подладиться к
размашистым шагам и беспорядочным движениям Алки, которую мотало из стороны в
сторону. – Ну и мо-лод-цы…
– Я сейчас знаешь на кого похожа? – хихикнула Алка. – На ту
змею из анекдота. Знаешь анекдот? Ползут две змеи из кабака, пьяные-пьяные, как
мы с тобой, и одна другую спрашивает: «Слушай, подруга, ты не помнишь, я
ядовитая или нет?» – «Ядовитая, ядовитая», – говорит подруга. «Ну, тогда мне
полный писец. Я только что язык прикусила!»
Она захохотала, а Лариска подхватила.
