– Зачем испортили стол? – пугаюсь я. – Кто это сделал? Какое
варварство!
– Варварство, – кивает Бертран. – Да бог с ним, со столом.
Этот снимок вам ничего не напоминает?
Смотрю. Снимок сделан «Полароидом», у которого явные
неполадки с цветоделением. На нем изображена особа с раскосмаченными волосами
оттенка спелой морковки, одетая в алую куртку и черные штаны. Запечатлена она
сзади, в окружении каких-то глухо-коричневых сооружений. На переднем плане
снимка виднеется зловещая серо-синяя физиономия, причем явно не человеческая, а
напоминающая персонаж из «Звездных войн». То ли робот, то ли шлем космонавта,
то ли мутант какой-то… А может, и вовсе динозавр из «Парка Юрского периода»!
Смотрю на эту физиономию – и вдруг соображаю, что это шлем средневекового
рыцаря! Шлем с забралом! И тут что-то щелкает в голове: точно такой же шлем я
видела рядом с лавкой пирата на Марше-о-Вернэзон. Минуточку… Если сделать
корректировку цвета и присмотреться повнимательней, то окажется, что на
фотографии запечатлена… я! Это моя куртка – правда, в натуре рыжая, а не алая,
мои волосы… Кто-то щелкнул меня в ту минуту, когда я уходила с пятачка, где
встретила трудоголика Бонифаса.
Кто сфотографировал меня? Зачем? А главное, кто и зачем
воткнул в мою спину сломанные ножницы, испортив стол Бертрана?!
Впрочем, на последний вопрос я могу найти ответ без всякой
дедукции и индукции.
– Это сделал Зисел? В смысле, Фюре? – спрашиваю я, не
узнавая своего голоса. Раньше он вроде бы не был таким осипшим…
– Вы угадали, – мрачно кивает Бертран. – Когда я попросил
его еще об одном дне отсрочки, соврав, что не смог отыскать вас, он впал в
такую ярость, что на одну минуту я думал, что он вцепится мне в горло. Потом…
Потом он сделал вот это.
Бертран криво усмехается и добавляет:
– Я не стал упрекать его за испорченный стол. Я был даже
благодарен ему, что вторую половинку ножниц он не вонзил в спину мне !
– Господи, да за что он на меня так взъелся?! Что я ему
сделала? – тоскливо, с ужасом вопрошаю я.
Мгновение Бертран смотрит на меня в упор. Вдруг его глаза –
холодноватые, серо-зеленые, очень серьезные – как бы тают, подергиваются
влагой. В них появляется какое-то такое выражение… я даже не знаю, как его
назвать. Жалость? Нет, другое слово… похожее… я его забыла, а может, и не знала
никогда…
Не успеваю вспомнить, потому что взгляд Бертрана вновь
становится сосредоточенным, напряженным, сугубо деловым.
– У меня есть кое-какие догадки, – произносит детектив. –
Думаю, что я прав… Но чтобы мои предположения превратились в уверенность, мне
надо посмотреть на то самое окно СА «Кураж», на которое смотрели вы. На окно
кабинета, в котором работает Бонифас Фюре.
Я хлопаю глазами, потом неуверенно произношу:
– Ну… ну, наверное, это можно устроить. Даже прямо сегодня.
Мой бо фрэр сейчас в командировке, вернется только завтра, он не помешает. Я
попрошу сестру после обеда погулять с малышкой без меня. Как только она уйдет,
позвоню вам. Вы быстренько придете, посмотрите и…
Бертран, кажется, смутился.
Черт! Какая же я дура! Он и не собирался идти в нашу
квартиру! Он-то небось подразумевал, что я просто покажу ему окно кабинета Фюре
с улицы! А вышло, что я зазываю к себе мужчину в отсутствие сестры! Стыдоба… И
я еще смею упрекать свою близняшку в развращенности и доступности! Что обо мне
подумает Бертран?!
Бедняга, у него такой вид, словно он готов выскочить в
окошко от смущения! Как Подколесин – со свадьбы!
Сейчас начнет врать, выкручиваться, говорить, что я его не
так поняла…
– К сожалению, вы меня не так поняли, бель демуазель, –
бормочет он.
Вот-вот! А я что говорила! Ну, терпи! Ты заслужила
хо-о-рошую отповедь!
– Боюсь, ситуация гораздо сложнее, чем вам кажется, –
лепечет Бертран. – В какое время включается по ночам эта самая «антивирусная
программа» – будем пока называть ее именно так?
– Ну, где-то между двумя и четырьмя ночи. А что?
– А то, – сообщает Бертран с неожиданной категоричностью, –
что мне надо посмотреть на то интересное окошко именно в этот промежуток времени.
И именно оттуда, откуда смотрели вы. То есть из вашей комнаты, бель демуазель!
Вот этим и объясняется, почему частный детектив Бертран Луи
Баре возник на пороге моей спальни в три часа ночи…
Александр Бергер, 8 октября 200… года, Нижний Новгород
Кажется, дело прямиком ринулось к хеппи-энду…
Про свою физиономию Александр Васильвич Бергер знал, что она
довольно симпатичная (приглядная, как говорила его русская бабушка), но не
слишком выразительная. Может быть, даже скучноватая. Порой это его огорчало, но
сейчас определенно радовало. С невозмутимым выражением лица он сидел и слушал
историю, ему уже известную, не подавая, однако, никакого вида, что он в курсе
злоключений Кирилла Туманова.
– Случай произошел странный, – начал Малютин. – 28 октября
отправляли мы рейс в Париж. Вылет задерживался, потому что на предыдущем рейсе,
следующем в Шарджу, перехватили группу наших местных проституток, пытавшихся
отправиться на заработки в Эмираты, ну и возникли некоторые организационные
проблемы.
Бергер снова, как принято выражаться, не дрогнул ни единым
мускулом лица, хотя так и тянуло произнести (про себя, конечно!) какую-нибудь
банальность, вроде: «До чего же тесен наш мир!» Сначала совпадение с Кириллом,
теперь с этими шлюшками – судя по всему, клиентками одной небезызвестной ему
дамы, а именно, его адвокат-любовницы… Чудеса!
– Пассажиров покормили, как и положено, за счет компании, и,
когда закончился обед, ко мне вдруг подошел молодой человек и сообщил, что стал
свидетелем очень странной сцены. Некий пассажир подложил мобильный телефон в
сумку женщины, явно ему посторонней, а затем спешно покинул зал.
Бергер кивнул, хотя его так и тянуло вскинуть брови. Кирилл
рассказал об эпилептическом припадке – на его взгляд, очень может быть, что и
симулированном. Именно под этим предлогом тот человек «покинул зал». Малютин же
не счел нужным посвятить детектива в такие подробности. Это могло иметь
какое-то значение… а могло и никакого не иметь, Бергер пока еще не решил.
– Понятно, – буркнул он на всякий случай.
