И тут мне попадает вожжа под хвост. Ничего так не хочу, как
взять верх над этим скептиком!
– Фальшивка?! – восклицаю я, с торжеством выхватывая из
сумки драгоценную тетрадку. – Фальшивка, говорите вы? Как бы не так! Это
подлинник! А нашла я его…
– Бель демуазель! – рявкает в это мгновение Бертран, и у
меня язык присыхает к гортани от внезапно нахлынувшего страха.
Нет, правда, это не метафора. Натурально пересохло во рту,
стало трудно дышать. Я даже головы повернуть не могу, чтобы бросить на Бертрана
виноватый взгляд.
Господи! Да я совершенно забылась! У меня вылетело из головы
все на свете: и где я нахожусь, и с кем говорю! Ведь Пьер Куси, который
внимательнейшим образом, затаив дыхание и не проронив ни звука, слушает нашу
историческую перепалку, – смертельно опасный слушатель! Ведь он разыскивает
обладателей мебели Луи Вернона! И это грозит опасностью ее владельцам! А я чуть
не выдала ему Мориса…
– Что же вы замолчали, моя дорогая мадам Алена? – ласково
спрашивает месье Дино. – Не хотите говорить? Ну что ж, это уже не столь важно.
Главное – сам этот дневник, а не то, в ящике какого бюро или письменного стола
он лежал. Теперь это не имеет практического значения, верно, мой дорогой Куси?
Мы получили дневник – и можем прекратить наши лихорадочные поиски. Я знал, я
чувствовал, что когда-нибудь это произойдет – и Жизель приползет ко мне на
коленях молить о прощении за ту клевету, которой она покрыла мое имя. Я знал,
что все эти годы она каялась, горько каялась! Ведь она очень обязана мне. Я –
никто другой, а именно я сделал ей протекцию в Мальмезоне, перед Жозефиной. Я
был ее доверенным лицом все эти годы, пока она, по какой-то глупой прихоти, не
воспылала сочувствием к этой распутнице Мари-Жозефе-Роз Ташер де ла Падери,
потом де Богарнэ, потом Бонапарт, которой Наполеон придумал имя – Жозефина! И
вот ты осознала, сколь виновата предо мной. Ты пришла ко мне, Жизель. Ты
преклоняешь предо мной колени, ты принесла мне свой проклятый дневник…
Матушка Пресвятая Богородица! Да что он несет! Какая я ему
Жизель?! Спятил дядька! Точно, спятил. Кем он себя возомнил, интересно знать?!
– Неужели ты не узнала меня, Жизель? – спрашивает «экспонат»
с жуткой, совершенно мертвенной улыбкой. – Взгляни внимательней! Перед тобой
Шарль Морис Талейран-Перигор, князь Беневентский, герцог Дино!
Кирилл Туманов, 25 октября 200… года, Париж
Всю дорогу на экране телевизора сменялись четыре разные
картинки. А поскольку телевизор висел практически напротив Кирилла, самую
малость повыше и всего лишь за два ряда до него, то ему было некуда деваться –
невольно смотрел на экран. Сначала там появилась карта с названиями на русском
языке, потом точно такая же – по-французски. На карте отображался стрелочкой
весь путь, который предстояло проделать от Нижнего Новгорода до Парижа самолету
«Боинг-408» компании Аэрофлот. Потом появилась таблица: высота полета,
дальность пути, время в пути, температура за бортом, температура в точке
приземления, расчетное время прибытия… И все сначала на русском, потом на
французском языке. Когда появилась вторая таблица, градусы указывались не по
Цельсию, а по Фаренгейту. Увидев, что в Париже 75 градусов выше нуля, Кирилл
сначала ничего не понял и решил, что техника испортилась. Потом сообразил
сравнить две таблицы – оказалось, в столице Франции всего 17.
Ничего себе – всего! Просто жара по сравнению с Нижним, в
котором осень забирала все круче! Когда он улетал, лил дождь и казалось,
вот-вот пойдет снег.
Может, и пошел уже. Ну ничего, пройдет – растает, потому что
остается не первый, а только третий снег. Который ложится на замерзшую землю. А
заморозков в Нижнем еще не было. Но когда Кирилл вернется, все будет завалено
снегом, меж сугробами завьет вихри ветер, на улице запахнет елкой и мандаринами
– Новым годом…
Однако до возвращения у него полно времени насладиться
затянувшейся осенью. Целых два месяца! Всего два… Могло быть три, но почти
месяц у него украли. Украли, как ту с трудом накопленную тысячу евро. Деньги
вернуть в конце концов удалось, а вот время…
Ладно, что случилось, то случилось, не стоит об этом думать,
чтобы не начинать снова дергаться. Как говорится, хорошо то, что хорошо
кончается! Теперь главное, чтобы самолет нормально сел. Это вот-вот произойдет.
Уже объявили:
– Просим застегнуть ремни и привести спинки ваших кресел в
вертикальное положение. Через несколько минут наш самолет произведет посадку в
парижском аэропорту Шарль де Голль.
Несколько минут уже прошли, давно прошли… А вдруг что-нибудь
случится, и самолет разобьется? Вот хохма выйдет! Тогда получится, что судьбу
не обманешь. Не прикончил тебя буйный мент Хоботов, не зарезал трамвай – так
настигнет смерть при посадке в этом самом аэропорту…
В то же мгновение самолет твердо подпрыгнул, вокруг
раздались аплодисменты. Кирилл с недоумением огляделся. Все пассажиры хлопали в
ладоши. О, да ведь самолет уже бежит по земле, вот лихо! Значит, не он один
боялся посадки, если люди аплодируют. Теперь скорей бы из самолета! Скорей
оказаться в Париже, куда он вполне мог никогда не попасть!
Пилот просил всех оставаться на местах, но люди нетерпеливо
стаскивали с полок сумки, куртки. Кирилл тоже не утерпел – вскочил, снял свои
вещи. На этот раз он не стал ничего сдавать в багаж. Просто из суеверия: в
прошлый раз сдавал – и вон что вышло! Его чемодан сняли с рейса, после того как
посадка закончилась, а пассажир Туманов не явился. И все то время, пока длился
настигший Кирилла кошмар, чемодан простоял в камере хранения аэропорта. Опять
же – спасибо и на том. Все-таки в нем были не самые плохие вещи. Конечно, не
сравнить с теми, что он купит в Париже… Учитывая то, что заработает. И то, что
у него теперь есть деньги!
Ага, люди потянулись к выходу. Неужели все? Неужели вот
сейчас он, Кирилл Туманов, окажется в Париже? В Париже! И неужели с ним ничего
ужасного больше не произойдет?
Но окончательно Кирилл поверил, что все его злоключения
закончились и отныне все будет только хорошо и отлично, когда увидел среди
встречающих знакомую добродушную физиономию месье Сарайва.
– Сирил! – воскликнул тот. – Мон ами, мон гарсон! Коман са
ва?
И еще что-то залопотал по-французски. Тотчас из-за его спины
выступил невысокий гибкий мальчик с такими гладкими, прилизанными волосами, как
будто вот сейчас готов был выступить на паркет и танцевать «Латину», застенчиво
улыбнулся Кириллу и с акцентом, но вполне прилично начал говорить о том, что
месье Сарайва очень рад видеть своего молодого друга, интересуется, как его
дела, счастлив, что все плохое уже позади, и надеется, что в Париже Кирилл
(Сирил) отлично поработает и вообще будет счастлив и доволен.
