Человек-кайман лежал, раскинув руки. На правой лопатке у него отчетливо расплывалось красное пятно. От одежды шел легкий неприятный дымок. Пахло так, словно осмолили свинью. Входное отверстие было крохотным, как от «мелкашки». Было даже несколько странным, что такой могучий человек умер от такого крохотного отверстия. Дрюндель подскочил и заорал как сумасшедший:
– Это я его завалил! Я! Я! Я!
Он принялся отплясывать какой-то нелепый танец.
– Молодец! – снисходительно похвалил Костя, чувствуя, как возбуждение от боя оставляет его. – А говорил, стрелять не умеешь.
– Так-к-к… – захлебнулся восторгом Дрюндель. – Это ж я его специально караулил! – снова заорал он и снова стал плясать, как какой-то чучмек. – План такой был! План! Надо сказать – гениальный! Опа-опа-опа…
Румянец у него на щеках сиял ярче обычного. Пахло от Дрюнделя подозрительно. Коленки на молескиновых штанах и коровья доха на животе у него были вымазаны в грязи. Ясно было, что Дрюндель тщательно прятался в канаве, в которую стекала вода с поскотины. Но ведь подстрелил же все-таки, снисходительно подумал Костя, значит, преодолел страх.
– Ну ладно, ладно, – согласился он. – Пусть будет гениальный, – и решил, что за такой подвиг следует простить слабость Дрюнделя, с кем не бывает.
– Ты ведь никому не скажешь? – вдруг перешел на шепот Дрюндель, проникновенно заглядывая к глаза Косте. – Никому?..
Ясно было, что Дрюндель всей душой хочет оправдаться в его глазах. А по сравнению со Скелом, Мелким Бесом и Телепнем он вообще выглядел былинным героем. Однако вместе с этим он невольно повесил на Костю обязательство договариваться с Чеботом, чтобы никто в деревне не узнал о его промашке и чтобы все считали его героем.
– Не учи дедушку кашлять, – равнодушно ответил Костя, невольно отворачивая лицо, чтобы не чувствовать вонь, исходившую от Дрюнделя. – А где остальные?
– Не знаю… – оглянулся на околицу Дрюндель; лицо у него вытянулось, а румянец на щеках разлился еще больше.
Подбежал, запыхавшись, Рябой с «калашом», который тащил за ремень по земле. Левая рука висела у него, как плеть. Кровь капала на землю.
– Ах сволочь! Сволочь! – Пнул несколько раз труп. – Главным у них был, хорошо стрелял. Жаль, что готов! Ах жаль, надо было, конечно, узнать, кто они такие и почему напали на деревню.
Рябой поддел носком сапога каймана и перевернул на спину. Костя отшатнулся, потому что словно увидел свои ночные кошмары. Невероятно, но это был тот самый десантник из «вертолета», его нельзя было ни с кем спутать по тяжелому подбородку и шраму на лице.
– Что, знакомая личность? – спросил Рябой, приседая и одной рукой обыскивая труп, на груди которого, слева, было такое же крохотное отверстие, как и на спине.
Он отстегнул и снял с него разгрузку, в которой были три обоймы, парочка гранат и нож черного цвета с зацепом под руку. Костя пожалел, что не догадался так сделать, глядишь, и нож стал бы его собственностью.
– Даже сам не знаю… – с опаской отозвался Костя. – Мне кажется, он был в «вертолете».
– Что? – Рябой нахмурился и посмотрел на Костю снизу вверх. Вид у него был ужасный: осунувшееся лицо с синяками под глазами. Губы злые, кривятся. – Значит, это из-за «вертолета». Эх, надо было мне самому идти с вами, чтобы разобраться! Эх, надо было! Знал бы, где упадешь, соломки подстелил бы. Но все равно, ребятки, вы молодцы. Вы даже не представляете, какие вы молодцы!
Правда, сказал он это таким тоном, от которого у Кости на душе легче не стало, потому что Рябой еще не знал о Косом.
– Кондратий Александрович, мне кажется, я видел его раньше.
– Где? – Рябой поднялся. – А от кого это так воняет?
– Не знаю… – сказал Костя.
Дрюндель брезгливо понюхал собственную руку, отступил по ветру и постарался сделаться незаметнее.
– Да нет же, воняет, как в хлеву. – Рябой с подозрением посмотрел на Дрюнделя, но ничего не сказал.
Левая кисть руки у него, словно в перчатке, была в крови. В густых цыганских волосах тоже запеклась кровь. А двубортный черный пиджак с металлическими пуговицами «а-ля битлс» был выпачкан в земле и во все той же крови.
– Мне кажется… – сказал Костя, как обычно, робея перед атаманом, – это связано с поездом, на котором я сюда попал.
– С поездом, говоришь?.. А что ты можешь помнить, ты же мальцом был? – спросил Рябой. – Тебе ж было пять лет. Даже я этого поезда не помню.
Эх, не главное это сейчас, не главное, понял Костя. Главное, что деревню отбили. А что было десять-двенадцать лет назад, никого не волнует.
– Я знал, что вы мне не поверите, – сказал Костя, – но это он.
– Ты представляешь хоть, сколько лет прошло? – словно не услышал его Рябой.
– Представляю… – уныло ответил Костя. – Вам бы руку перевязать…
– Рука – это ерунда… людей потеряли. Зверова Василия и Лукина Андрюху. Хорошие мужики были.
Костя знал их плохо. Мужики как мужики, пахали и сеяли, к пацанам не вязались, лишний раз уму-разуму не учили. Нормальные мужики, старые только, даже на «промыслы» не ходили. Зато он сразу вспомнил, чем закончилась их собственная экспедиция. На время боя забыл, а теперь вспомнил и приуныл пуще прежнего.
– Кондратий Александрович… – произнес он кающимся голосом.
Рябой мимоходом взглянул на него:
– Да знаю, знаю… Все знаю… – Он, скорчившись, согнул раненую руку, прижал ее к телу и стал нянчить, как маленького ребенка.
– Откуда? – удивился Костя, стараясь на смотреть на чужую кровь. Не привык он к виду крови. Плохо ему становилось от нее.
– Донесли уже. Прямой вины твоей нет, я понимаю. Но ты, как временный атаман, должен был все предусмотреть. Однако ж… надо было мне с вами идти. А с другой стороны, деревню перебили бы одним махом, так что ты ко времени подоспел. Да, коряво все сложилось. Здесь и моя вина тоже есть. Может, Павел Косой еще выйдет на деревню? – предположил он.
– Не знаю… – потупился Костя.
Рябой внимательно посмотрел на Костю своими чернющими глазами, словно проник в душу, и сказал:
– Тогда бы дело поправимо…
Косого действительно звали Павлом. И хотя атаман говорил нормальные, понятные вещи, Костя стал испытывать к нему прежнее чувство страха, словно Рябой знал нечто большее, но не хотел делиться. Взрослые всегда так, невольно подумал он, непонятные они. Наверное, когда-то и я таким же стану.
– Ну а кто это тогда, – спросил он, набравшись храбрости, – если не кайман?
За такой вопрос можно было заработать по шее, но ему очень и очень хотелось докопаться до истины и, быть может, понять, откуда он вообще появился в деревне. Ему казалось, что это каким-то образом связано с откровением в тумане.
