– Потом ты плескался в бухте, – объяснил он. – Потом карабкался по лестнице, потом выливал воду из сапог.
– Простите… – покраснел Костя, – обмишурился.
– И все потому что у меня абсолютный музыкальный слух. Я, брат, каждую ноту слышу.
– Я думал, что здесь засада, – еще больше стушевался Костя. – Зачем вы костер палите? Вас видно за три километра.
– Маскировка, брат, – объяснил Брагин, рассматривая его из-под козырька бейсболки с большим интересом. – Большаков знает, что это я – одинокий, никчемный рыбак, и поэтому ему волноваться не о чем, а если буду таиться, он сразу забеспокоится.
Был он не стар и не молод, что-то среднее. Седой и худощавый, с глубокими складками на переносице, он производил впечатление если не больного человека, то по крайней мере не очень здорового. Одет он был в старую армейскую куртку-реглан, а на ногах крепкие берцы. Обычный мужичок, потрепанный жизнью, которого встретишь в любой деревне, решил Костя, только отточенные движения выдавали в нем военную косточку.
– А у меня ваш дневник есть, – сказал Костя, испытывая непонятное волнение.
Если бы он был постарше, он понял бы, что ему просто приятно иметь дело с хорошими людьми.
Костя полез во внутренний карман куртки.
– Правда? – удивился Брагин, и лицо у него на какое-то мгновение сделалось беззащитным. – Где ты его нашел?! – почти вскричал он, хватая свой блокнот как величайшую драгоценность.
Несколько мгновений он рассматривал его, не в силах совладать с волнением. Потом на его лице отразилось восхищение.
– Это ж надо! – воскликнул он и с благодарностью посмотрел на Костю.
– Там… – сказал Костя, не без сожаления расставаясь с дневником, потому что за делами и спешкой не успел его дочитать, ему было интересно, чем кончилась история любви старшего лейтенанта и Сони К.
– Спасибо, парень, – дрогнувшим голосом ответил Брагин. – Спасибо… Я его потерял в Санкт-Петербурге.
– А вы мне расскажете, что было потом? – спросил Костя, хотя вопрос был не ко времени. Но когда еще у меня будет время? – подумал он, нет у меня времени.
– Расскажу, все расскажу, – пообещал Брагин, заливая костер водой из котелка. – А теперь нам пора двигать, скоро начнет светать.
И действительно, свет над водой стал ярче, и утренний туман наползал со стороны залива, скрадывая очертания форта. Его чернеющие амбразуры смотрели в сторону пролива, словно ожидая оттуда дурной напасти. Вот и мы, подумал Костя, как и старая крепость, тоже ожидаем напасти от Большакова, от людей-кайманов, от пиндосов. Запугали нас всех. Ну теперь уже недолго.
– Погода благоприятствует задуманному, – по-военному сказал Брагин.
И Костя словно вспомнил его слова. Это уже было, думал он, мы уже встречались и плыли в тумане, только я не помню, чем все это кончится. Значит, все идет по плану, успокоил он сам себя, хотя, как и любого человека, его терзали сомнения.
Они спустились к воде, где стояла лодка, и Брагин, усаживаясь в нее, сказал:
– Война, брат, штука страшная. Все, кого я знал, уже умерли. Я последний из могикан.
Костя не понял, кто такой «последний из могикан», а просто спросил, берясь за весла:
– От чахомотки?
Брагин ответил не сразу, оттолкнулся от опоры, и лодка бесшумно скользнула на глубину. Костя взялся грести.
– Кто от чахомотки, кто от ран и радиации, – нехотя сказал Брагин. – Мне повезло, я уцелел, может быть, один на миллион. Никто ведь не считал.
Некоторое время они двигались в полной тишине. Хороший мужик Брагин, подумал Костя, и дневник у него классный, и вообще он мне нравится. Его бы к нам в деревню. Нам хорошие люди ох как нужны. Мы бы с ним дружили, ходили бы на рыбалку, раз он ее так любит.
– А что потом было, ну, когда вы получили ракеты? – не утерпел он.
– Потом? – переспросил Брагин и снова некоторое время молчал, должно быть вспоминая свое боевое прошлое. – Потом, брат, все очень просто: дали последний залп по противнику и на этом война для нас закончилась.
– Почему? – удивился Костя.
В его представлении, война – это нескончаемая вереница боев и побед. Но, оказывается, не всегда и не на каждой войне, а вовсе даже наоборот – за последним залпом следует поражение.
– Ну, в смысле, мы, конечно, еще сражались. Может быть, неделю, а может, чуть больше, бегали по лесам и болотам, пока армия окончательно не легла костьми от чахомотки. Американцы только на нее и рассчитывали и нас почти не бомбили и не били термоядерными. Инфраструктура им нужна была. Так что они просто ожидали, когда мы вымрем. Время играло против нас.
– А теперь оно за нас! – твердо сказал Костя.
– А теперь за нас, – согласился Брагин, – теперь мы короли, если, конечно, все получится.
Должно получиться, подумал Костя и на всякий случай скрестил пальцы.
Над головами у них проплыла западная башня цитадели, и Брагин сказал, не обращая на нее внимания:
– Правь на десять часов.
– Куда? – не понял Костя.
– Вот туда, – показал рукой Брагин и стал возиться с мотором. – Нам главное – за форт завернуть.
Некоторое время был слышен только скрип уключин, плеск волн о борта и странное гудение, которое Костя приписал Балтике, ее вечной изменчивости. Костя еще некоторое время греб беспечно, надеясь, что Брагин расскажет о Соне К. Очень интересовала его тема любви к женщине, неискушен он был в этом деле и думал о Верке Пантюхиной, как он ее обнимет и поцелует. Если бы он лучше понимал себя, то сообразил бы, что на самом деле он романтик и что Аманда совершенно ему не подходит. Но такого опыта у него не было. Потом он догадался, что слышит вовсе никакой не гул Балтики, а самый что ни на есть настоящий звук винта. Звук пришел с южного стороны, с материка, и поэтому его было плохо слышно, да и вертолет не долетел до Кронштадта, а, покружив некоторой время, ушел назад, на юг.
Косте сделалось не по себе. Вечно мне не везет, подумал он, и как с этим бороться?
Однако Брагин высказался более определенно:
– Летают… – посмотрел он в небо. – Они все время летают. Последний месяц чаще обычного.
– Кто? – спросил Костя, плавно выдергивая весла из воды.
– Американцы, больше некому. Или кайманы. Бог их разберет. Все едино.
Костя вдруг захотел рассказать, как он сбивал вертолет в горах, как преследовал кайманов, как обнаружил «плазматроны» и как сражался в деревне, но подумал, что на фоне того, что пришлось пережить Брагину, это будет выглядеть пустым бахвальством, не потому что ему до последнего момента все время везло, а потому что чувствовал, что это больше игра, чем реальная жизнь, и он промолчал. Единственное, о чем он пожалел, что не захватил с собой «плазматрон». С ним он чувствовал себя увереннее. А как его можно было захватить, если он остался в комнате, где веселился Большаков-монстр? Ну да, думал Костя, какой же он человек, если он гранбот. Но, похоже, Брагина это волнует меньше всего. Не боится он Большакова, понял Костя, и я бояться не буду. Он пощупал пистолет под мышкой, который придавал ему уверенность. Конечно, из него гранбота не свалишь, но все-таки… – не успел закончить он мысль, как Брагин сказал:
