— Теперь верю, — подумав, согласился Костя.
— Вот сразу видно, наш человек, потому что поверил. Я у себя в Америке кому только ни говорил об этом, никто и слышать не хочет, а ты сразу поверил. Я подозревал, что русские доверчивы, но не думал, что настолько.
— Доверчивые, — согласился Костя.
— Я думал, что тебя надо будет уговаривать. Я работал журналистом с Джульетто Киези и написал серию разоблачительных статей об одиннадцатом сентября. Их опубликовали в Гватемале, Колумбии, даже в Италии, но только не у нас и не в Центральной Европе. А в Италии — только в левых газетах.
— Круто! — удивился Костя. — А как же свобода и все такое?
— Миф! Выпьем?
— Выпьем.
— Теперь о вашем президенте.
— Не о нашем, а об ихнем.
— Ну да, об ихнем. Об экс-президенте Ященке, которого грохнули, потому что он не выполнил приказ. И обо всем вашем сраном политическом бомонде, который лижет Америке зад. Ты думаешь, Буш знает, что такое Украина и где она находится? Да ему глубоко насрать. Главное, чтобы мир крутился вокруг Америки.
— Боб, ты хотел рассказать об Ященке, — напомнил Костя.
— Ах да! Я увлекся. Но не Боб, а Билл.
— Извини, Билл. Я забылся. Выпьем?
— Выпьем. Наши мудозвоны большие мастера насчет всяких политических технологий. Они вашему президенту…
— Не нашему, а ихнему, — перебил его Костя.
— Ну да, ихнему дали такое вещество, от которого у него морда стала шагреневой. И после этого его выбрали вашим президентом.
— Не нашим, а ихним.
— А ты говоришь, свобода, честность, право выбора. Да вашему правительству на это глубоко насрать.
— Не нашему, а ихнему, — напомнил Костя.
— Ну да. Потому что они стали дружить с еще более лицемерными правителями. Правда, шагреневая кожа на морде украинского президента не идет ни в какое сравнение со взрывом Всемирного торгового центра, но оба явления симптоматичны — всеобщее вранье. И ваши тоже научились нашему лицемерию. Любое вранье заразительно. Лишь бы получить власть. Кстати, Россию обязательно втянут в войну с мусульманским миром. Вот увидишь, не будь я Биллом Реброффым.
— Втянут, — согласился Костя.
— Это задача номер один. Поэтому ваш Кавказ и атакуют. Это дело рук американского правительства. Конечно, они действуют окольными путями, исподтишка. Выпьем?
— Выпьем. Ты хорошо говоришь по-русски.
— Спасибо. У нас в семье культ России. Мой дед родом из Воронежа. Когда я прихожу к нему, он только и говорит об этом городе.
— Ты можешь съездить туда как турист.
— А пустят?
— Кто тебя так застращал?
— М-м-м… Я прошел курсы, как вести себя в потенциально опасной стране.
— А я бывал в Воронеже. Красивый город.
— Теперь я обязательно съезжу туда и найду улицу и дом, где жил мой дед.
— А ты возьми с собой деда.
— А там есть хорошие гостиницы?
— Слушай, ты такой дремучий, как украинское правительство в вопросе, куда свернуть — то ли в ЕС, то ли в ТС. Я думаю, что за доллары ты найдешь, где пожить.
— Давай выпьем.
— Давай. Тебе надо бежать из этой страны.
— Бежать?
— У меня приказ передать тебя твоим соотечественникам. Этим… м-м-м… бандеровцам.
— Скорее всего, националистам.
— Да-да, точно, националистам и узколобым этномутантам. Я не шибко разбираюсь. Галичанскому полку.
— Ну так отдай.
— Я уже сообщил. Они приедут на рассвете. Давай выпьем?
— Давай. Виски уже не пахнет самогоном.
— Я же говорил.
— Ну да.
— Я хочу, чтобы ты бежал.
— Как?
— Ну, ушел ногами.
— А что ты им скажешь?
— А ничего не скажу, пошли они в жопу! Что я, не американец?! Они все мне обязаны, я исправно плачу налоги!
— Американец! Ругаешься ты красиво.
— Дед научил. Знаешь, какой у меня дед?
— Наверное, хороший.
— Ладно, Костя, я приеду следующим летом, дай бог, войны не будет, и мы с тобой встретимся в другой обстановке. А теперь уходи, забирай своих друзей. Я отвезу вас куда вы пожелаете.
* * *
Ветер трепал волосы Заветы. А сердце Кости разрывалось на части. Завета не обращала на него никакого внимания. Все женщины одинаковы, с горечью думал он, стараясь держаться подальше от нее, но каждый раз обнаруживал, что стоит рядом с ней и вдыхает запах ее волос. Он уже готов был броситься от отчаяния за борт, когда Билл прокричал:
— Подходим к нашему сектору!
Они увидели классический форпост из мешков с амбразурами и двумя крупнокалиберными пулеметами, над которыми развевался звездно-полосатый флаг. Сашка Тулупов принялся незаметно снимать.
— Ты что, с ума сошел? — прошипел Костя. — Убери. Они нас сейчас за это расстреляют.
— Да я так, чуть-чуть, — смущенно оправдывался Сашка, но «соньку» спрятал.
— Я вас представлю журналистами, — сказал Билл, когда они пристали к берегу. — Вы ведь журналисты?
— Ну да. Тележурналисты из Москвы.
— Это наша крайняя точка. Мы здесь уже три дня стоим. Нас никто не атакует. Не жизнь, а малина.
— А холодец с чесноком вы когда-нибудь ели? — ехидно спросил Сашка.
Неожиданно Билл ответил:
— Это моя мама любит, а я, то есть мы, истинные американцы, предпочитаем простую, здоровую пищу типа всяких салатов.
— А ты сам-то пробовал с горячей картошкой?
— Нет, — признался Билл и стал думать, подвох это или нет. — Вы знаете, у нас в Америке очень большой выбор продуктов. Я лично предпочитаю вегетарианскую еду. Но порой могу съесть стейк. Все зависит от компании.
— А стейк — простая, здоровая еда? — хотел уточнить Костя, но ему никто не ответил.
Билл Реброфф уже был занят тем, что командовал:
— Сходни на берег!
Они сошли на берег. За деревьями проглядывали шиферные крыши. Оттуда прибежали откормленные, как поросята, санитары с носилками. Оказалось, что это Билл их вызвал по рации. Игоря, как он ни упирался, обрядили в шейный воротник, уложили на носилки и борзо утащили, несмотря на то что он делал отчаянные глаза. Костя ему не позавидовал — еще бы, оказаться в руках своего извечного врага, с которым ты воевал всю сознательную жизнь. Было отчего сойти с ума.
Справа виднелся каменный мост с колоннами и фонарями, по которому никто не двигался. Берег напротив казался вымершим. Он словно притаился и хмуро посматривал на американцев в их песочной пустынной форме.
