Смеркалось. На берегу они немного поспорили, не зная, куда идти. Но Афра уверенно повернул вправо, и они поплелись за ним – то ли под дождем, то ли под снегом, и через некоторое время, когда, казалось, ноги вообще отнимутся, почуяли тонкий, едва заметный запах гари и прибавили хода.
* * *
Деревня казалась вымершей. Ни огонька, ни привычного лая собак. Лишь вдалеке, как эхо, шумело море. В крайней хижине они нашли девяностолетнюю старуху и младенца, которые оба ничего не соображали.
– Жители где-то здесь… – озадаченно сказал Натабура, отворачиваясь от младенца, который сучил ногами в люльке. – Не бросили бы их надолго… Не бросили бы… – И только тогда окончательно сообразил: – Похоже, нас специально выманили из деревни! Ха!
Старуха лежала в куче тряпья и подманивала их корявой рукой. У ее не было ни единого зуба, зато голос, как из трубы, но говорить членораздельно она уже не умела.
– Ничего не понял, – признался Натабура. – Воды, что ли, просит?
– Я тоже не понимаю, – признался Язаки, прячась от взгляда старухи за Натабуру и удивляясь тому, что каба-хабукадзё, который висел у него на груди, не дает прозрения. – А куда делись капитан и его солдаты?
– Бежим! – Страшное подозрение закралось в душу Натабуры.
Забыв об усталости, они кинулись в центр деревни. Неужели это все из-за Юки? – как в лихорадке, думал он, из последних сил перепрыгивая через заборы и камни. Нет. Не может быть. Так не бывает, уговаривал он сам себя. Так не бывает – только во сне или в страшных сказках о демонах.
Он ворвался в дом первым, распахивая двери во все комнаты. Юки нигде не было. Вместе с ней пропали одежда и оружие. В спальне на видном месте лежало письмо, написанное явно не рукой Юки, потом что иероглиф 'жена' она писала с волнистой планкой. Язаки высек искру, зажег фитиль, и в свете лучины они прочитали:
'Таратиси кими, Натабура, приношу свои извинения, но я вынужден так поступить. Вы мне крайне нужны в столице. Там же вы найдете свою жену Юку. Обещаю, что ни один волос не упадет с ее головы. Буду вас ждать каждый день, начиная со следующего месяца, в час дракона на мосту Ясобаси. Не держите зла. Я знаю, что иначе вы ни за что не согласились бы помочь мне. Капитан Го-Данго'.
– Что это значит? – удивился Язаки.
– Это значит, что мы пригрели змею! – вскричал Натабура. – Надо было убить его сразу. Кими мо, ками дзо!
– А я тебе говорил, никому нельзя верить! – заявил Язаки и заходил по комнате, полный праведного гнева.
– Хоп! Ты ничего не говорил, – напомнил Натабура. – Ты напился.
– Может, и не говорил, – покорно согласился Язаки, изображая из себя сплошную ярость. – Может, не все так плохо? Капитан производит впечатление порядочного человека.
– Напоил один раз – и уже порядочный! – бросил на ходу Натабура. – Собирайся! У нас не больше коку. Найти еду, сухую одежду и запасись факелами. Мы тотчас выходим.
– Ой, мои бедные ноги… – сразу заныл Язаки.
– Они не могли уйти далеко, – не слушая его, рассуждал Натабура. – Мы и так дали им фору в восемь страж. Но с женщиной они быстро не могут передвигаться.
– Натабура… – после некоторого молчания как-то странно произнес Язаки.
– Что? – оглянулся он, переодеваясь в сухую одежду.
– К сожалению, я видел лошадей.
– Ты видел лошадей?! – удивился Натабура.
– Да. За околицей. Они были спрятаны в сарае.
– Почему ты мне ничего не сказал?! Кими мо, ками дзо!
– Пьяным был, извини. Не придал значения.
– Значит, все было продумано. Какой я дурак, что доверился этому капитану! Кими мо, ками дзо!
– Не все так мрачно, – заверил его Язаки. – Пока ты ему нужен, он ничего не сделает с Юкой.
– Ты уверен, что я ему нужен?
– Уверен.
– Но зачем?
– Это мы узнаем в столице.
– Ничего не понял! – воскликнул Натабура и, опустив руки, сел на лавку.
Все было кончено. Жуткое чувство отчаяния охватило его. Кими мо, ками дзо! Он казнил себя за недальновидность. Однако что-то ему подсказывало – Юка совсем не там, куда они собрались идти. Это непонятное чувство родилось в тот момент, когда они читали письмо. Он видел то, что невозможно увидеть: дорогу в горах и Юку, но почему-то в странном одеянии, которого она никогда не носила, и кожа у нее была почему-то белая. Еще он подумал об учителе Акинобу. Он все сделает, подумал Натабура. Все, что сможет. Я верю в него. Все это были отдельные знаки, и он не мог сложить их в единую картину, не понимал их значения и не видел сути происходящего.
– Я думаю, что все это каким-то образом связано с Камаудзи Айдзу. Вдруг капитан Го-Данго готовит заговор?! – Язаки сам испугался того, что произнес. Обычно все заговоры в этой стране кончались массовыми казнями. Самураев заставляли сделать сэппуку, а простых крестьян распинали на крестах, и Язаки не хотел последовать ни за теми, ни за другими.
– Нам только не хватало еще заговора! – в сердцах воскликнул Натабура.
– Да… – согласился Язаки. – А где учитель Акинобу? Я думаю, он с ней!
– Учитель Акинобу наша единственная надежда, – согласился Натабура. – Найдем учителя, найдем и Юку. Я думаю, они вместе.
Когда они уже вышли за околицу и невольно оглянулись, то увидели, как из леса метнулись тени – это возвращаются крестьяне, напуганные небывалыми событиями в деревне.
* * *
В ту ночь Акинобу не спал. Он единственный не пил сакэ. Что-то ему подсказывало, что грядут необычные события. Какое-то странное ощущение скверны витало в доме старосты – словно за выпивкой и болтовней скрывалась мерзкая, гнилая тень предательства. Только она выглядела безадресной, и он не знал, откуда она придет, в каком обличие, с какой целью, и с сомнением поглядывал на капитана Го-Данго. Весел и хлебосолен он был. Стол ломился от деревенских яств. Однако нет-нет да проскакивала в голосе капитана трезвая нотка, а взгляд оставался ясным и твердым. Поэтому и не пил Акинобу, ограничившись чаем, да между делом подремывал, почему-то зная, что ночью спать не придется и что ему нужна свежая голова и крепкое тело. Он полагал, что и Натабура не напьется. Но не узнавал его в тот вечер – не то чтобы Натабура перебрал, но, очевидно, утратил контроль над ситуацией. Должно быть, кто-то из Богов смущает Натабуру. Делает его непохожим на самого себя. Если бы только Акинобу догадался, если бы он хорошенько пригляделся, то в самом темном углу дома, куда едва проникал свет, за сдвинутыми ширмами обнаружил бы маленькое отверстие, из которого порой вылезал демон смерти Кадзан и посылал в сторону Натабуры пассы, тем самым ослабляя его волю.
Еще больше насторожило Акинобу то обстоятельство, что их всех уложили на ночь в разных помещениях: Натабуре с Юкой предоставили дом в центре, Язаки увели куда-то на окраину, а сам Акинобу лег спать в жилище помощника старосты. Казалось бы – это знак уважения, принятый для особо почетных гостей. Действительно, в доме помощника старосты был накрыт стол. А когда Акинобу разделся, чтобы улечься в постель, в дверь тихонько поскреблись, и явилась юдзё, в которой Акинобу с удивлением узнал молодую женщину с кукольным лицом – родственницу старосты, которая прислуживала у стола.
