Именно в те, самые первые дни Второго, если считать начальным первые наши дни в анклаве, Испытания, где-то в поселках родилось уникальное слово-феномен — «фабричное». Это понятие гораздо шире, нежели просто нечто и некогда произведенное соответствующим способом.
Это значит — Оттуда. Это — Символ.
«Любой фабричный болт априори лучше местного, даже если первый сделан штамповкой из сыромятины, а второй точно нарезан и умело цементирован».
Просто лучше — он же из Канала, он — Дар! Мифологема, самообман, но и якорь. Надежда и нить. Эта мифическая наполненность, эта коннотация слова была особо сильна именно в первые часы и дни, ослабевая постепенно, и лишь дню к десятому после События отпустив потребительские души и умы на свободу. А само слово осталось навеки. Произносить его рекомендовалось с особым ритуалом — подняв указательный палец кверху.
— Серега, — меня кто-то дернул за рукав.
Я оглянулся. Вот тебя только тут и не хватало! Данила Хвостов, «тот еще волосан», наш главный конструктор-креатор. Страшный товарищ, лучше с ним и не заговаривать: через десять минут укатает. В глазах горит азарт свободы, плещется безбрежье идей и путей решений. Готов подсказывать и предлагать, спаси господи. Человек-манифест.
— Ну.
— Ты же знаешь, что у Сотникова в подвале свой нехилый закуток имеется?
— Ну? — теряя терпение, повторил я.
— Бывал ведь внутря, поди?
— Да и ты побывал бы, не шлангуй каждый раз на переноске.
— Ты же знаешь, сколько у меня дел! — возмутился Хвостов.
— Ага. А остальные с шариками надувными гуляют среди роз.
— Да ладно те… Я что хочу сказать. Ну тык это. Ты там лист люминевый не видел ли? «Двойку» или «тройку»?
— Хвост… Ну ты, елочный банан, да на хрен мне на это смотреть? Я что, учетчик?
Учетчик, Демченко, учетчик. Ты свои дела учти, пойми, чем это аукнется группе.
Хорошо мужикам: остальные уже выплывают и фарватер видят. А мне-то что делать, что нужно менять в плане сталкерских работ? Народ, смотрю, суетится, какие-то оперативные меры предпринимает, пошевеливается, так сказать. А я? Мне кажется, или эта тема пока не особенно касается группы сталкеров? Что может выкатиться?
— Ну вспомни же! — волосан грубо прервал мои размышления.
— Да не помню! — рявкнул я. — Вроде не видел.
— Жаль. — Хвост сморщил конопатый нос и почесал его ногтями с черной подводкой. Но не успокоился: — А на металлоскладе — не знаешь, сколько брусков вторичного алюминия осталось?
Надо мне было подальше отойти. Пойду-ка на базу, потом в столовую: утром поесть не успел. Где, кстати, мои талоны? Полез в карман — ага, вот они — хм, еще пять штук.
— Данил, ты спроси у Кати со склада, она тебе точно скажет, — как можно спокойней посоветовал я. Еще немного — и я точно закатаю волосану в лоб. — Ты че? Нашел, блин, у кого спросить: где мы — а где Катя с чушками «люминя».
— Дык Дугин только что ей позвонил и запретил давать информацию, — окончательно заунывал волосан. — Никому, говорит, без моего ведома.
— Тогда все, Хвост!
— Что все? — испугался он.
— А то. Бери фанеру. Лист. И лети… Знаешь, где Нотр-Дам находится?
После совещания я зашел на нашу базу.
Пусто в помещениях: вся группа в разгоне.
Поднялся на второй этаж, в штабной зал, в который раз с ненавистью посмотрел на огромный тюк с нашей полевой одеждой. Ну Костя… Лунев у нас завхоз группы, это его зона ответственности. Мы все отстирали в прачечной замка. Там восемь стиральных машин стоит, старых, белорусских, никакой электроники. Упаковали. А отнести в швейную мастерскую злополучный третий комплект Кастет никак не может.
Потом посидел немного у бойницы, посмотрел на Посад. Обычно пустынная в это время дня центральная улица непривычно оживлена. Огромный «переключатель режимов» со скрипом проворачивался, срывая ржавчину с обленившихся контактов. Прямо какое-то броуновское движение: люди перебегают со двора во двор, что-то носят, о чем-то спорят.
Прикинул: а что бы мне кому-то отнести? Не придумал, плюнул и связался с группами. Немцы третий день в Промзоне, вместе с пограничниками Фокина дочищают лесные склоны вдоль Зверки от остатков стаи, а вместе с девчатами-научниками решают «змеиный вопрос». Хищники ушли в горы и, похоже, больше с людьми общаться не хотят, отдали территорию. Но там другая беда: объявились-таки «птички» — теперь в Промзоне звучит регулярная воздушная тревога, даже сирена есть. Надо и этого неприятеля как-то выкашивать — а как? Не в альпинистский же поход с пулеметами двигать, себе дороже будет.
А ударная тройка ждет команды к началу операции с авиаподдержкой.
Проклятье, ведь так складно все подготовили — сроки, маршрут, временная карта! Но после События стройный план сломался, теперь будем по-другому работать. Я довел новости до обеих групп — пусть тоже репу почешут, может, что путное и сварится. Гоблину сказал ждать меня, часа через два выдвинусь на втором джипе, придется в чем-то импровизировать. Отменять нельзя, окно организовано, один раз прокинешь людей — потом отношений не восстановишь.
Пошел вниз.
В столовой народу практически нет: что-то пропал у населения аппетит.
Посидев минут двадцать просто так, я все-таки решился и взял поднос. Хоть и не в «проглотном» состоянии, а надо бы что-нибудь закинуть в желудок.
Так что мне делать, чего ожидать? Думается, что самое нужное сейчас анклаву по нашему профилю — обнаружение «локалки», причем самой обыкновенной, универсальной-неразграбленной. Такого подвига Родина и попросит. Это и людей несколько успокоит, и остроту снимет. Двенадцать дней — срок невеликий. Если только этим все дело и ограничится…
Ну и звоночек! Громкий какой, а! Хорошо, не «выпускной».
Я представил, как сейчас шариковые ручки рвут в сердцах бумагу, былые планы черкают. Хана Юркиным планам повсеместной сотовой связи. Дураком нужно быть, чтобы при таких раскладах вбухивать ресурс в статически нестабильные системы. Телефоны с ручкой, военные! И телеграф чапаевский.
Так что с «локалкой» делаем?
Я же по сотниковским заветам живу — у группы сталкеров тоже есть свои заначки. Нет, не ЛР в чистом виде, это было бы настоящим хамством. Просто места есть на учете, расплывчато скажу, перспективные: по итогам авиаразведки, на фотоснимках с мужиками кое-что заподозрили. Жаль, не успели мы туда еще раз слетать, уточниться. Одно место особое — там я семьдесят процентов вероятности дам. Вот только не проехать туда никак, только пешком по предгорьям, километров тридцать. А уж вытаскивать…
Ну, без ста процентов гарантии, конечно, можем и зря ноги сбить. Впрочем, к такому давно привыкли: не первый и не десятый раз впустую проломимся… Сегодняшнюю операцию закончим, план есть план, — потом нужно будет подумать, посоветоваться с ребятами. Пожалуй, тоже паузу возьмем. Ситуация такова, что группе лучше посидеть в замке: мало ли что проявится.
