Ледник в зоне вечной мерзлоты — дело нехитрое. Всего лишь и надо, чтобы он был правильно расположен — не очень далеко от воды, не слишком близко к жилью и подальше от глаз возможного рыбинспектора.
Подходящее место нашлось возле излучины маленького долинного ручейка. Густые заросли ивняка и невысокой северной березки надежно прятали его с трех сторон, заодно преграждая путь прохладным предгорным ветрам. Высохшая старица гарантировала, что вечная мерзлота залегает не глубоко, а разбросанные природой плиты песчаника были удобны для разделки рыбы. Одна из плит идеально подходила под рабочий стол. А рядом можно было рыть саму яму.
Сержант привычно воткнул штыковую лопату и по звуку понял, что это место определил не он первый.
— Вот трахома! — Майер применил ругательно звучащий медтермин, ибо только им он и смог выразить всю глубину неожиданного удивления открывшимися обстоятельствами — ледник уже был готов.
Правда, рыбы в нем не было. Видимо, именно этот факт спас нехитрое сооружение от песцов или росомахи.
В неглубокой яме, прикрытой лагами из лиственницы и листом оцинкованного железа, одиноко покоился сверток. Как египетская мумия. Грязно-песочный армейский брезент скорбно лежал на большом листе расслоившегося от времени рубероида.
Сержантово сердце пропустило пару ударов. Он уже сфантазировал, что там может быть…
На берегу, не торопясь, нарочито спокойно сел за дощатый стол и закурил. Все уже было ясно — еще когда он шел к Форту, руками нетерпеливо прощупал контуры и прикинул вес находки. Развернувшийся брезент явил взгляду аккуратно сложенный рулонный полиэтиленовый мешок, явно спертый с одного из комбинатовских заводов. Сержант резать еще вполне добротный полиэтилен не захотел — пригодится — бережно развязал горловину и вытащил на белый свет (так и есть!) необычно длинное одноствольное ружье. Удалив консервирующую смазку, которой хозяин («Бывший», — сразу решил для себя Сержант) для оружия не пожалел, он смог внимательно разглядеть находку.
Марка ЗКМ-1 сразу поставила его в тупик. Он-то считал, что знает все марки советских и российских ружей, благо, весь последний год занимался тем, что выбирал себе будущую покупку. Год выпуска 1955, г. Златоуст, 16-й калибр, курковка. Ну и ну! Древнекиргизский карамультук!
Обширная теоретическая подготовка не позволила Сержанту, к его стыду, сходу определить сверловку ствола. Ну, да ладно, здесь врать некому. Не знаешь, да не очень-то и надо.
Механика у ружья была, на первый взгляд, вполне в рабочем состоянии. Неладно было с другим — около дульного среза было безобразно вздуто. Сержант знал, что такое происходит, когда стреляют из случайно забитого снегом ствола.
Он отложил ружье в сторону и еще раз наклонился над свертком. Там же лежала металлическая коробка (в подобных когда-то рачительные хозяйки хранили крупы и сахар), а в ней, заботливо переложенные вощеной бумагой, пятнадцать латунных патронов и банка ностальгической абаканской тушенки. Сержант обалдел, когда разглядел на донышке дату выпуска. Дефицитное по тем временам мясное изделие было изготовлено в 1967 году! Теперь было ясно окончательно, что хозяин свертка уже не объявится. Что с ним случилось, можно было гадать бесконечно и безуспешно…
Дикие горы тысячеметровой высоты с белыми шапками вечных снегов в провалах ущелий, где рождается и слетает длинными водопадами кристально чистая вода, следили за продолжением одним им памятной истории, в которой люди появлялись и исчезали, что-то искали, находили, уходили домой или оставались здесь навсегда, вливаясь своими истлевшими телами в бесконечный круговорот живой и мертвой материи.
Люди если и жили здесь «всерьез и надолго», то очень много лет тому назад. Местные племена эвенков и нганасан считали районы озер «нехорошим местом» и никогда сюда не забредали. Этнографы так и не придумали подходящей для всех ученых причины. Коренные народы жили много севернее, в настоящей тундре. Последние шестьдесят лет лишь «белые люди» безудержно чудили на стерильных берегах, и горы, увы, насмотрелись всякого…
Обедая на скорую руку, Сержант хотел было открыть раритетную банку, но побоялся без сторонних наблюдателей.
Разобрав находку на столике летней кухни, он не торопясь отпилил дефектный кусок ствола, приговаривая: «А ненужное отнимем спецпилой…» — эту фразу он услышал у знакомого хирурга на последней пьянке. Зачистил заусенцы. Барсик сидел рядом, как принято у любопытного кошачьего племени, и внимательно наблюдал за работой.
— А вот теперь, кот, мы с тобой не просто местные жители, а местные жители с обрезом. А это уже совершенно другой авторитет среди наших непуганых соседей! Это — совсем другое дело! — такой итог своей работе подвел человек с ружьем и удивился собственному голосу. Даже тембр изменился!
Сержант глубоко вздохнул, стараясь вобрать в себя побольше волшебного озерного эфира.
Воздух Озера загадочен и опасен. Он заставляет человека, единожды его попробовавшего, записываться в туристы и бросать пить, расставаться с нелюбимыми и менять религии. Он принадлежит к высшим, нематериальным субстанциям, не нуждается в оценках и описаниях. Воздух Озера одновременно зовет и успокаивает тебя, каждый день молчаливо доказывая, что жизнь, в общем-то, прекрасна. Особенно когда она проходит здесь…
Кот лениво катнул толстой лапой обрезанный кусок ствола и смахнул его на землю. Сержант не стал поднимать, переломил ружье и тщательно вогнал в патронник старательно протертый латунный цилиндр. Прицелился одной рукой «в космонавтов», подержал его на весу, привыкая к прямой ореховой ложе, но стрелять не стал.
Со значением, медленно положил оружие рядом с собой. Мушки не было. Но все равно — здорово! Прерывая приятное занятие, на руке негромко просигналил о контрольном времени хронометр — через три часа, если все нормально, должен появиться катер. Пора было вытаскивать сеть, готовить сугудай на всю компанию, а потом включать угольного цвета «Кенвуд», выходить на связь с группой.
— Пойдем Барс, работать… У нас — работа, у них — романтика дороги, блин… — Сержант вдруг понял, что соскучился по ребятам, что добровольное одиночество ему смертельно надоело и что он все последние дни только и ждал их приезда. И непокативший Алан Дин Фостер, любимый писатель-фантаст, тут не при чем.
Его маленький товарищ махнул лапой по длиннющим усам и, переваливаясь мускулистыми полосатыми боками, неспешно пошел за любимым человеком — к маленькой резиновой лодке, лежавшей на берегу притихшего к вечеру Озера.
* * *
Прохладный воздушный поток, распоротый на тугие струи летящим по воде катером, не мог справиться с патентованной тканью «гортекс». Куртка по-фирменному снисходительно принимала воздушный удар, не пропуская внутрь ни единой молекулы воздуха. Тело ощущало импульсно-мягкое давление, немного похожее на массаж. Но курить в таких условиях было невозможно. Поэтому Андрей Донцов повернулся влево, опытно отгородившись капюшоном от сил природы, достал сигарету — и замер, ибо шевелить свое почти двухметровое стокилограммовое тело было лень.
