Вот он ребенком лежит на руках у отца. Мама улыбается. Играют друзья его детства. Сова! Закат на берегу океана… Сотни и тысячи моментов, когда он чувствовал себя счастливым. Запахи, вкусы, чувства, прикосновения, мечты и желания… Все сплеталось в один огромный порыв, подхвативший его и повлекший куда-то. Передать это словами было невозможно.
Когда Ирил проморгался, поняв, что порыв теплого ветра прошел, вокруг нещадно палило полуденное солнце. По идее, ему следовало бы удивиться – секунды назад было утро. Но Ирил не стал удивляться. Бережно лелея внутри отзвук только что пронесшегося счастья, он повернулся в сторону города, низко поклонился, как самому уважаемому человеку, и тихо-тихо прошептал:
– Спасибо.
И легкий-легкий ветерок еще раз коснулся его щеки. Пожалуйста.
Таких моментов в Улитарте у Ланьи было много. Улитарт ему нравился. Нет, не так, он почти полюбил этот город. Но было одно обстоятельство, не позволяющее Ирилу в полной мере насладиться этим чудесным местом. Он тут был не один. Всегда.
Жизнь, которую Ирил вел последний десяток лет, не предполагала наличие вокруг большого количества народа. Ланья привык к тишине, сосредоточенности, самосозерцанию и одиночеству. Тахор с Са-Сефарой были не в счет, они и сами были такими же. С ними можно было просидеть в одной комнате целый день и ни разу не ощутить их присутствия. Ланье это нравилось. Но жизнь – штука длинная и многообразная. Об одиночестве, как физическом, так и духовном, в Городе Безумных Магов можно было только мечтать. Парадокс, но, будучи законченными одиночками по натуре, пришедшие в Улитарт маги всеми силами старались одиночками не остаться. В жизненное пространство Ирила постоянно вторгались какие-то люди и нелюди. Счастливые или задумчивые, горящие энтузиазмом или озадаченные очередной проблемой, предлагающие куда-то пойти или спрашивающие его мнение по тому или иному вопросу.
Туда. Нет, сюда. Пошли. А что ты думаешь? А знаешь… Там «гавайцы» новый винт придумали, айда. И вся окружающая толпа срывается с места и несется к черту на рога. А потом возвращается и начинает тебя пытать. А ты видел, да? И что? А, так ты не ходил? А почему? Но слышал же, да? Ага, и что думаешь? Были моменты, когда Ланья с трудом удерживался, чтобы не впасть в боевой транс.
И даже встречи с Совой превращались в нескончаемую пытку общения с совершенно незнакомыми людьми. Причем она-то как раз себя чувствовала в этой атмосфере как рыба в воде. А Ирил страдал. Страдал от того, что приходится общаться с незнакомцами. Страдал от того, что не может вести себя так, как хочется. Страдал от того, что окружающие, привыкшие к такому темпу жизни, соображают гораздо быстрее и эффективнее его. Нет, как боец он мог тут дать фору практически любому. Загвоздка в том, что война здесь не требовалась. Здесь был нужен мир. А вот мир Ланья проигрывал. Этим самым живчикам с горящими глазами, вечно несущимся куда-то обкатывать очередную идею. А еще он потихоньку оставался один. Не тем одиночеством, которого он жаждал, не одиночеством покоя, а тем черным сосущим одиночеством, когда вокруг не остается ни единой живой души, которая тебя может выслушать, понять и остаться рядом, просто помогая идти дальше. Са-Сефара? Тахор? Сова?
Са-Сефара нашла в Братстве нечто, недоступное пониманию Ланьи. Большую часть жизни прожив одиночкой, выкинутой из своего мира, старая торквани неожиданно нашла в Улитарте что-то, что придало ее жизни смысл. Не будучи сильным в теории магии, за время, проведенное в Улитарте, Ирил всё же уразумел, что звание «датой-шаман» означает нечто большее, нежели просто серьезные магические возможности. Датой-шаманы были чем-то средним между теоретиками основ хальер и естествоиспытателями. Они изучали хальер и придумывали новые области ее применения. За какие такие прегрешения Са-Сефару изгнали из Желтого Лепестка, так и осталось тайной, но Ирила как истинного воспитанника Тахора куда больше интересовал другой вопрос: а почему ее не убили? Уж что-что, а основы своей хальер торки охраняли более чем серьезно. Ну, как бы то ни было, а Са-Сефара прижилась в Улитарте и… Не надо было быть предсказателем, чтобы понять, какой прием ожидал теоретика основ магии в средоточии изучения этих самых основ. Количество желающих у нее поучиться превосходило все мыслимые пределы. Времени на спокойную жизнь не оставалось вообще. Но, судя по тому, что видел Ирил, ей оно и не особенно было нужно.
Тахор… Тахор по-прежнему оставался при ней, и этим было все сказано.
Сова? Да, Сова оставалась с ним… Оставалась ли? Ланья всё чаще и чаще задавал себе этот вопрос. Да, они регулярно встречались. Проводили вместе по-прежнему много времени. Большей частью познаний об окружающем его новом мире Ирил был обязан именно ей. Но… Но она все равно уходила. Отдалялась. Она принимала этот новый мир, становилась его частью. И получала от этого огромное удовольствие.
А Ирил не мог. Не вписывался, не успевал, не хотел, не принимал.
И неожиданно обнаружил, что единственным человеком, общение с которым его не обременяет, оказался… гемар Находящих Тооргандо. Такой же молодой боец, как и сам Ланья, Тооргандо, тем не менее, сумел поставить свои навыки на службу этому суматошному городу. Гораздо более легкий в общении, он заводил друзей пачками. Счет безнадежно влюбленных в него девушек шел на десятки. Еще бы, легчайший в общении красавчик, да еще и один из самых известных бойцов Братства. Ирил ему завидовал, но по-белому. Не «что б ты сдох, зараза удачливая», а «я тоже хочу так уметь». Поучиться – с этим у Ланьи проблем не возникало никогда. Тооргандо, видя натужное стремление Ирила, тут же подхватился помогать, и у Ланьи зарябило в глазах от новых знакомых обоего пола.
Ничего не получилось. Вернее, получилось. Получалось. Но – только физиологически. Изредка. Сова Совой, но он все ж таки живой человек. А в остальном Ирил так и остался бирюк бирюком. Только у Тооргандо и хватало сил на общение с ним, хотя он не оставлял попыток расшевелить все больше замыкающегося в себе Ланью. Шатун с Демчи как раз и были одной из последних попыток.
– Привет, – улыбающийся во весь рот Тооргандо в сопровождении двух приятелей, как чертик из табакерки, выскочил перед прогуливающимися по тенистой вечерней аллее Ирилом и Совой.
– Тор, паразит, – лучезарно улыбнулась Сова. – Вот ты где попался. Кащей тебя уже обыскался.
– Ибо не фиг, – многозначительно поднял вверх палец Тооргандо. – Чтобы целый гемар сломя голову мчался по зову какого-то Кащея? Не бывать этому. Пусть поищет.
– Угу, – кивнула Сова. – Он и ищет. И что-то мне подсказывает, что ваша грядущая встреча не будет легкой. У него весь процесс из-за тебя стоит.
– Ужас, – распахнул глаза Тооргандо. – Но на этот случай у меня найдутся защитники. – Он обернулся через плечо, подмигнул спутникам, потом повернулся к Сове: – Позвольте вам представить надежду Братьев Находящих, восходящих звезд боевой магии Братства, – он широким жестом обвел презентуемых, – Демчи и Шатун.
Оба молодых человека, нимало не смутясь выспренней речью, улыбнулись и поздоровались. Сначала с Совой.
Ланья нахмурился. Он с трудом переваривал горячих парней, которые при виде Совы неизменно делали стойку. Эти двое были явно из таких. Ну что ж, еще одним придется объяснить, чьи в лесу шишки. Не любил он этого… А больше всего его расстроило поведение Совы. Ну ведь ясно же, пытаются заигрывать, распушают хвосты. Подумаешь, редкие в Улитарте боевые маги. Так у нее под боком всегда один из сильнейших бойцов. Нет, Сова поздоровалась как с родными. Путь-то давно пройденный, ничего им не светит, и Ирил и Сова это знали. Тогда к чему эти поощряющие улыбки? Ирила позлить? Настроение Ланьи ухудшалось с каждой секундой.
