Сегодня как-то было все не так. Бабушка, помнится, говорила,
когда настроение ни с того ни с сего портилось: «Будто через жабу переступила».
Вот именно. Та ужасная старуха, которая смотрела на Алёну из крайнего дома
Муляна, была похожа на жабу. Белую, раздутую, бородавчатую… Говорят, если часто
брать жаб в руки, покроешься бородавками, во-первых, ну и дождь пойдет,
во-вторых. Алёна поздоровалась со старухой, похожей на жабу. Вот та все и
испортила своим мертвенным взглядом. Дождь уже идет. Да ну, ерунда, ведь он
начался еще до встречи со старухой. А настроение… Ничего, через несколько минут
Бургундия свое возьмет!
Трактор приблизился к обочине, и Алёна увидела, что
тракторист и впрямь смотрит на нее очень внимательно. Бывало такое, что
особенного… Но ей всегда улыбались, кивали, махали: французы – народ приветливый,
а с хорошенькими длинноногими женщинами в шортах – вдвойне приветливей. А
сегодня дядька пялился недобро, молча.
А ну как съедет сейчас на дорогу… Трактор вроде бы
неуклюжий, но ведь от него не убежишь!
Что за дурь в голову лезет? Зачем ему съезжать на дорогу и
гоняться за ней!
А между прочим, симпатичный он мужик, тот тракторист.
Горбоносый, черты правильные, на голове каскетка козырьком назад.
Да и ладно, попялился, развернулся – да и отъехал по своему
маршруту. И в мыслях у него, оказывается, не было ничего криминального. Ох уж
эти дамы-детективщицы с их неуемным воображением!
Дорога пошла вверх. Крыло леса изогнулось вокруг огромного
поля. Красотища, бог ты мой! Когда Алёна пробегала здесь в прошлый раз, тоже
было раннее утро, и на каждом кустике, на каждой веточке висели крохотные
круглые паутинки. Туман оседал, над ним вставало солнце, на каждой паутинке
сверкали капли росы – глаза слепила их алмазно-брильянтовая игра! Особенно
смешно паутинки смотрелись на проволочной изгороди. Ну прямо кружевные
салфеточки, развешанные для просушки! Интересно, почему все пауки в ту ночь
расстарались? Уж наверняка целая ночь нужна, чтобы такую паутинку сплести…
Может, у них проходил конкурс «Лучший по профессии»?
На дальней обочине мелькнуло что-то белое. Какой-то цветок?
Алёна приподнялась на носках, балансируя, вглядываясь. Ой, гриб… Ого, какой
большущий! Насколько видно отсюда, похож на огромный шампиньон… Впрочем,
по-французски гриб так и называется – le champignon. Но этот и в самом деле
очень похож на то, что имеем в виду под шампиньонами мы, русские.
Удивительно, почему она раньше никогда не видела, как растут
шампиньоны в натуральных условиях? Подосиновики – видела, и подберезовики, и
белые, и лисички, а также всякие сыроежки-грузди-волнушки-маслята. И мухоморы с
поганками. А вот шампиньоны – только в магазине.
Какой интересный гриб. Может, подойти, посмотреть?
Попробовать его? Нет, трава мокрая, кроссовки сразу будут насквозь. Ей еще идти
и идти, мокрые носки ноги натрут. Лучше не надо туда лезть, в такую травищу,
хоть и жаль. Алёна обожала сырые грибы. Сырые шампиньоны с майонезом и зелеными
оливками – одно из самых любимых ее блюд. В свое время она приучила к нему
Игоря, и…
Алёна резким взмахом выкинула из головы Игоря вместе с
шампиньонами и побежала вперед.
Дорога снова пошла вниз, резко вниз. Теперь так до самого
Нуайера… До чего приятно вниз бежать! Дождь не успевает за Алёной. Туман
зацепился за вершины деревьев, залег в старом шато
[10] на горе. Ага, поворот с
огромным рекламным щитом какого-то Роббера Гениффа, поставщика фруктовых
ликеров, вин белых-красных, сидра и прочих напитков, адрес его… Значит, теперь
рукой подать до городских ворот. Слева – гора, где, собственно, и расположен
знаменитый шато, каменная ограда, с которой свешивается дикий виноград, справа
– река. На ней поразительная штука – старинная мельница с озерком при ней, шум
воды, каменные изгороди, над ними яблоки висят, и снова виноград… Неромантично
смотрятся здесь автомобили, а уж видеть их въезжающими в невыносимо
средневековые городские ворота – глаз режет! Собственно, не так уж они велики,
те ворота… Легко представить, что две телеги могли застрять тут и перекрыть все
движение в город и из него. Они кажутся низковатыми длинноногой фактурной даме
ростом 172 сантиметра, а для средневековых и весьма коротконогих бургундцев
были, наверное, просто-таки очень высокими и просторными.
Алёна прошла под воротами, как бы со стороны уловив эхо
своих шагов; обернулась. В нише стояла небольшая статуя – Мадонна с младенцем.
На ее ручку, потемневшую от веков, дождей и времени, были намотаны четки из
высохших ягод боярышника, имевших вид окаменелых. Очень может быть, подумала
Алена, первые четки были именно из боярышниковых ягод, нанизанных на веревочки,
а уж потом, позже, их стали делать из деревянных бусин или камушков. Ценная
мысль, между прочим, надо бы записать. Но разве тут запишешь, если дождь льет
все сильнее и сильнее? Скорей в магазин!
Наша героиня рысью пронеслась по узенькой улочке с
покосившимися полосатыми, перечеркнутыми разноцветными деревянными балками
домами вообще неведомо каких веков. Средних, очень средних, только и можно
сказать! Зазвенев колокольчиком, ворвалась в магазин…
Моросить перестало, только когда Алёна уже покинула Нуайер и
даже взобралась на гору. Здесь уже вовсю светило солнце, тумана не было и
помину, небо совершенно прояснилось и стало прозрачным насквозь, а розы близ
дорожного указателя – налево пойдешь – в Форет Брельто попадешь, а направо
пойдешь – в Шампс Грийо забредешь, ну а там, внизу, позади, в двух километрах
пути, Нуайер – раскрылись во всей своей красе. Алёна не удержалась и окунула
лицо в одну из них, распустившуюся столь пышно, что вроде бы дальше и некуда.
Окунула, значит, лицо, вдохнула божественный аромат и подумала, что с некоторых
пор образ прекрасной, но уже увядающей розы все более навязчиво возникает в ее
голове.
Она достала из заднего кармана шортов квадратное зеркальце и
внимательно осмотрела в нем свою мордашку (фрагментарно, конечно). Ничего,
весьма и весьма, а все же… все же вянут даже самые лучшие розы!
Несмотря на некий пессимизм этой мысли, она заслуживала
того, чтобы быть зафиксированной. Алёна похлопала себя по попе – в смысле по
задним карманам – и выяснила то, в чем была почти уверена: блокнот благополучно
забыт дома. А ведь давала, давала себе слово всегда носить его с собой! Столько
впечатлений, а голова дырявая, и память у нее как была по жизни девичья, так и
осталась. С другой стороны, она ведь Дева… Алёна достала из рюкзака ручку (вот
ручку она почему-то никогда не забывала!), свернутый вчетверо листок, на
котором был список, что купить в магазине, повертела его, нашла свободную
четвертушку и принялась строчить своим неразборчивым, сильно склоненным влево
почерком.
