Нет, он не думает, что я шлюха. Считает, что перед ним
невинная девица.
Что мне делать? Признаться? Он может подумать, что я еще
девственна. Но меня послала к нему мадам Ивонн! Уже одно то, что я знакома со
знаменитой содержательницей знаменитого притона, делает меня опозоренной,
заклейменной.
Ничего, я потом отоврусь, что-нибудь придумаю. Сейчас
главное – остановить Себастьяна, который совсем обезумел от желания. Но я не
знала как! У него были безумные глаза, и я ужасно испугалась. Если скажу, кто
я, он меня убьет. Придушит, просто придушит вот здесь, на ступеньках собора…
Нет, нельзя называться, нужно просто взывать к его жалости.
– Ради всего святого! – взмолилась я. – Отпустите меня,
мсье. Смилуйтесь надо мной, отпустите меня!
Его объятия и поцелуи стали еще жарче. Я забыла, что
невольно произнесенные мною слова были именно теми, какие невероятно распаляли
самцов, подобных Себастьяну. Да, мой брат был именно самцом, обезумевшим от
тупого желания. Я не могла с ним справиться! Я билась изо всех сил, но
совершенно бессмысленно!
– Ради всего святого, мсье! – зарыдала я, давно не плакавшая
так искренне. – Ради всего святого, отпустите меня! Представьте, что перед вами
ваша сестра, ваша невинная сестра!
Тут в лице его не осталось ничего человеческого. Передо мной
был даже не мужчина – похотливый сатир, который неистово овладел мной. Неистово
и так грубо, что я закричала от боли без всякого притворства.
К счастью, все кончилось очень быстро.
Я лежала перед ним, изнемогая от боли и ужаса, а он, даже не
застегнувшись, вынимал из кармана монеты и бросал на меня. Он хохотал, а я
рыдала. Кажется, за всю жизнь я не рыдала так!
Потом он повернулся и ушел.
Я не могла встать, лежала на ступеньках, пока не подъехал
испуганный возчик. Он подумал, что монах меня убил, а потом увидел, что я
плачу, и начал утешать. Это был случайный наемный кучер, он поверил, что я и
впрямь девушка, которую изнасиловал монах, и клялся, что утром нажалуется кюре
своего прихода, а тот подскажет, к какому церковному высшему чину обратиться,
чтобы монаха нашли и наказали. Я с трудом умолила его не затевать скандала и
дала ему монету из тех, что оставил мне Себастьян.
И подумала: интересно, где брат взял деньги? Не иначе
сестричка Клод, которая всегда его обожала, тайно от мужа дала ему. А он купил
себе проститутку. Свою младшую сестру, меня!
Да, вот так смеется над нами судьба. Я бы посмеялась вместе
с ней, если бы могла перестать рыдать.
Мадам ужаснулась, увидев мое заплаканное лицо. Мне надо было
сказать ей… может быть… но я не смогла.
– Он был очень груб со мной, и я разбила спину на
ступеньках, – еле выговорила я сквозь слезы, и она принялась ухаживать за мной,
как родная мать за плачущей дочерью, которая попалась в лапы насильнику.
Мадам Ивонн велела приготовить мне ванну с тысячелистником,
а потом, когда я искупалась и немного успокоилась, собралась собственноручно
намазать мне спину какой-то мазью.
И тут произошла смешная история. Она уже взяла склянку с
мазью, как вдруг вскрикнула.
– Боже мой, я чуть не убила тебя! – прошептала она в ужасе.
– Я перепутала в шкафу банки, хорошо, что сейчас заметила…
Я только мрачно подумала, что там, на ступеньках, мне и
впрямь хотелось умереть. Но не стала говорить о своих чувствах мадам, а только
спросила без особого любопытства:
– А что это за ядовитая мазь?
– В ней сок одного гриба, который растет только в
бургундских лесах, да и то не везде. В особенно сырые утра его можно найти в
окрестностях Нуайера, на реке Серен, ты и не знаешь тех мест. Гриб – большая
редкость, и сок его очень дорого продают. Стоит ему попасть на какую-то рану на
теле человека, пусть даже на небольшую царапину, и он мгновенно проникает в
кровь. Если просто на кожу попадет, дело медленнее тянется. Человек чувствует,
что он умирает. Пройдет не меньше минуты, прежде чем он отдаст богу душу. А
если сразу в кровь, то сердце останавливается мгновенно. И никаких следов яда
невозможно найти ни внутри, ни даже на коже. Разумеется, отравитель должен быть
в плотных перчатках, иначе сам рискует умереть. И потом их следует немедленно
сжечь. Только быть осторожным, нельзя спать в том помещении, не то будет болеть
голова, как после сильного угара. Ах, окажись яд в свое время у мадам де
Бренвилье [19], ее преступлений никто и никогда бы не открыл. Мэтр Экзили знал
о нем, но не смог раздобыть и попусту бился над тем, чтобы создать его
искусственным путем. Зато яд бургундской поганки имелся в арсенале у королевы
Екатерины Медичи и ее лекаря Козимо Руджиери. Это один из самых страшных ядов
на свете. Но он такая редкость, что почти неизвестен даже в самой Бургундии. И
слава богу, не то половина народу перемерла бы. Ах, какой ужас! Что на меня
нашло, что я перепутала баночки!
И она продолжала причитать, намазывая мою спину какой-то
другой мазью, которая немедленно унимала боль. А я думала, что иметь при себе
хороший яд, наверное, не помешало бы. Мало ли что может случиться в жизни. Я
скоро стану богатой наследницей, и мне нужно будет обзавестись каким-то оружием
против людей, которые, возможно, станут покушаться на мое богатство. Оружие дает
человеку силу!
И я решила выпросить у мадам Ивонн хоть немножко того яду.
Она дала мне его не очень охотно, но все же дала.
Клянусь, что мне и в голову не приходила мысль ускорить
смерть моего отца с помощью зелья! И господь с Пречистой Девой тому свидетели!
Я думала, что все кончилось. Я старалась не вспоминать о
Себастьяне. Но уже на другой день он напомнил о себе.
