«Не нравится – езжай на такси», – могут сказать возмущенные
метростроевцы и москвичи вообще. Но… ведь дорого, вот что! Дорого, долго и
чревато реальной возможностью так застрять в пробке, что опоздаешь везде и
всюду, куда надо и куда не надо. Поэтому Алёна, ворча и пыхтя, волокла свою
сумку, набитую вещами личными, а также многочисленными подарками – русская
водка, русские конфеты, русская икра (только красная, черную могут отобрать
бдительные французские таможенники), русские книжки для подрастающих
русско-французских девочек и для их мамы Марины и так далее. И доволокла-таки
до поезда, который сначала довез ее до «Площади Революции», а там, перебравшись
на «Театральную», она оказалась на Горьковско-Замоскворецкой линии, по которой
ей надлежало следовать до станции «Речной вокзал», чтобы пересесть там на
маршрутку до аэропорта Шереметьево-2. Наконец Алёна оказалась в вагоне – и на
некоторое время перевела дух.
Сумка так и сяк выворачивалась из рук. Она вообще была очень
причудливая: с полосатыми колесами, которые перемигивались разноцветными
огоньками, вся разбойно-красная, вызывающая, огромная, вальяжная – и невыразимо
удобная и вместительная. Причем самим своим видом она вызывала у Алёны самые
что ни на есть приятные воспоминания. Сумка была куплена случайно, и не
где-нибудь, а в Париже. То есть Алёна давно подумывала о покупке нового
чемодана, но пока не ощущала радикальной необходимости. И вдруг… Как раз в то
время Алёна в очередной раз гостила у Марины, и гощенье совпало по времени с
приучением крошки Лизочки к горшку.
А что такого? Почему бы не побеседовать в детективном романе
о приучении двухлетнего ребенка к горшку? Пустяки, дело, как говорится,
житейское!
У наших, у русских, детей сей процесс начинается раньше. У
французских же, приученных к удобнейшим памперсам, он обычно затягивается. Вот
и у Лизочки затянулся. Причем девочка очень скоро поняла, что писать в штанишки
– плохо. Поняла, приняла близко к сердцу, но… никак не могла заставить себя
проситься. Процесс происходил самопроизвольно, вокруг Лизочки, которой
перестали в воспитательных целях надевать памперсы, образовывалась лужица, а из
глаз начинали струиться слезы – от осознания собственного несовершенства.
Поэтому, отправившись на прогулку с Лизочкой, то мама Марина, то Алёна
периодически спрашивали ребеночка: «Хочешь на горшок?» Но получали неизменно
отрицательный ответ.
Прогулка затягивалась, вопросы сыпались все чаще. Но Лизочка
качала головой. Иногда недоверчивые Марина и Алёна поочередно хватали ребенка,
стаскивали с него трусишки и «высаживали» под ближайшим укромным платаном или,
скажем, каштаном. Годились для сего процесса также липы, вязы и клены.
Результат, впрочем, оставался нулевым под любым деревом.
И вот на бульваре Пуссоньер, как раз там, где он переходит в
бульвар Монмартр (прошу не путать с тем культовым Монмартром, где Пикассо, и
Утрилло, и Модильяни, и Руссо, и все прочие… в Париже, чтоб вы знали, есть
бульвар Монмартр, есть улица Монмартр, а еще есть так называемый фобур
Монмартр, то есть предместье с тем же названием, причем находятся они от того
Монмартра, горы Мучеников в переводе с французского, на изрядном удалении), на
бульваре, стало быть, Пуссоньер у Марины зазвонил мобильный телефон. Она
приостановилась, Алёна с Лизочкой притормозили тоже. И как раз возле небольшого
магазина сумок и чемоданов, хозяин которого выставил на тротуар многочисленные
образцы своего товара. Слева висели всевозможные сумки поменьше, а справа важно
стояли многообразные чемоданы. Марина позвала Алёну, та подошла, а Лизочка
шмыгнула куда-то в сторонку. Внезапно раздался ее громкий плач. Марина с Алёной
кинулись на звук и не сразу обнаружили ребенка между огромными саквояжами. С
самым виноватым видом Лизочка стояла в центре небольшой лужицы… Она отчетливо
сознавала, что совершила преступление, написав в штанишки и забрызгав роскошное
разноцветное сверкающее колесо большущей ярко-красной сумки на колесиках.
Переглянувшись, Марина и Алёна схватили «преступницу» за
руки и навострились было смыться, но не успели – на плач явился встревоженный
хозяин. Французы любят детей, и не просто любят, а любят демонстративно:
например, повосхищаться незнакомым дитяткой, улыбнуться малышу, сказать
комплимент его мамаше считается хорошим тоном. И хозяин увидел лужицу… и
забрызганное колесо… Его откровенно перекосило. Но ведь французы любят детей,
потому он только буркнул покровительственно:
– Нормально, сударыни, нет проблем.
И даже умудрился улыбнуться, принимаясь сдвигать в сторону
товар, под который уже начинала растекаться лужица. Он был настоящий мужчина!
Умел держать себя в руках и делать хорошую мину даже при плохой игре!
Именно в ту минуту Алёна решила, что ей совершенно необходим
– радикально! – новый чемодан на колесиках. Именно вот этот, забрызганный.
Помеченный милой девочкой Лизочкой, которую Алёна любила, как родную дочь,
честное слово. И она немедленно вынула из кошелька пятьдесят евро. Деньги были,
честно говоря, не столь большие за такой классный чемоданище, и он потом сто
раз оправдал потраченную сумму своей безотказной готовностью, не ломаясь,
прыгать по любым, самым экстремальным выбоинам тротуаров Нижнего Новгорода, где
проживала наша героиня. Да и забавные воспоминания, связанные с покупкой,
стоили куда дороже!
Алёна многое прощала своему чемодану именно из-за
воспоминаний. А прощать было что, потому что он иногда начинал вытворять нечто
несусветное! Вот и сейчас чемодан своевольничал по-страшному, и о том, чтобы
подвезти его к сиденью и устроиться поудобнее, нечего было и думать. Алена,
зарулив в вагон метро, кое-как утвердилась около закрытых дверей, пытаясь
удержать равновесие. Одной рукой она цеплялась за поручень, другой удерживала
своего красного красавчика. Резко покачнувшись, она отступила назад и почувствовала
под ногой чью-то ступню.
– Простите! – пискнула Алёна, полуобернувшись.
– Ничего, – буркнул невысокий чернявый парень, выбираясь
из-за ее спины (в единоборстве с чемоданом она даже не заметила, что у дверей
кто-то стоит) и проходя наискосок, к почти пустой скамье.
Алёна придвинула чемодан вплотную к стене и немедленно
почувствовала себя лучше. И даже смогла проводить парня взглядом и подумать,
что где-то она его видела. Худые, но широкие плечи, обтянутые тонким пуловером,
танцующая походка были ей определенно знакомы. О, да ведь это тот самый парень
с вокзала, с которым они встретились около прожорливого терминала. Надо же…
Москва город большой, но тесный. Бывают же совпадения, а?
