— Когда магазины переснаряжал последний раз?
— В каком смысле? — явно не понял меня Толя.
— Ясно, — вздыхаю я, — значит, запомни, минимум один раз, а лучше — дважды в месяц, магазины нужно разряжать, дать полежать примерно сутки и только потом снаряжать по новой. Иначе — слабнет пружина. Чем это чревато, пояснять надо?
— Не надо, не дурак — представляю.
— Молодец. Теперь, гляди сюда, — я вынимаю из подсумка свою «спарку» магазинов и кладу ее на стол рядом с его магазинами. — Разницу видишь?
— Вижу, — отвечает Толя, — у тебя горловины в одну сторону, сами магазины один выше другого и что-то между ними вложено.
— Снова молодец, — киваю я. — Два коробка спичек там вложены. А зачем, понял?
— Нет, если честно.
— Смотри, когда магазины смотаны «валетом», как у тебя, то когда один к автомату присоединен, то второй горловиной вниз смотрит. А если ты при стрельбе им в землю ткнешься? Что, думаешь, всегда время почистить будет? Это, во-первых. Можно за что-нибудь неудачно цепанувшись, патрон «потерять». Это, во-вторых. А в-третьих, при таком положении, как у меня, смена магазинов быстрее происходит, переворачивать не надо. А в бою это важно. И еще, когда сматывать будешь, горловины должны быть или на одном уровне, или у левого она должна быть выше, но не наоборот. Почему?
— Если наоборот, то выступающая вверх горловина правого магазина в предохранитель упрется и опустить его не даст, — покрутив мою «спарку» в руках и даже приложив ее к автомату, отвечает Толя.
— Соображаешь.
— А спички-то зачем?
— Ну, в случае с «семьдесят четвертыми» «АК» и «АКС» или «АКМ-АКМС» достаточно и тонкой фанерки, лишь бы зазор между магазинами был, чтоб оба присоединить можно было. А вот если у тебя «АК-103» или «АК-74М», то зазор должен быть больше, потому что на них «ласточкин хвост»
[74]
под оптику установлен. Вопросы?
— Да нету вроде.
— Ну, тогда переделай, как у меня. Приноровишься чуток, поймешь, что так намного удобнее. Изолента вон, на подоконнике лежит, а вот спички или фанеру уже сам ищи, у меня кончились.
Толик согласно кивает, продолжая крутить в руках мои магазины, видимо, запоминая, как и что.
— Ладно, переходим к экипировке. «Горка» есть?
— Нету, — беспомощно разводит мой напарник руками.
— Хреново. «Флора» в горах накроется враз, слишком ткань тонкая. И капюшона нет, и водоотталкивающие свойства никакие. Что ж ты так?
— Ну, как тебе сказать… — начинает мямлить он.
— Как есть, так и скажи, у напарников секретов быть не должно.
— С деньгами у меня напряг, — понурив буйну голову, сознается он. — За «проводку» деньги получил, номер вперед оплатил, долги раздал, и все. Теперь «на мели» сижу…
— Ясно, — я встаю со стула. — Ну, тогда собирайся, пошли.
— Куда?
— К Старосельцеву. Тебе надо «горку» и «РПС» взять вместо вот этого безобразия, — я двумя пальцами приподнимаю с кровати Толин «разгрузник».
— А он-то чем плох?
— Для нас с тобой — всем, — отрезал я. — Он годится только для поездок в колонне или для дежурства на КПП. Когда больше стоишь или на «пятой точке» сидишь, чем движешься. А вот для побегаек в горах он не подходит категорически. Вся нагрузка — на плечи и спину. И грудь сдавлена. А значит — не можешь в полную силу дышать. Недостаток кислорода приводит к быстрому уставанию. А в РПС весь груз — на поясе, грудь свободна, а нагрузка идет на ноги…
— А ножные мышцы — самые сильные мышцы организма, — заканчивает за меня Толя. Похоже, не зря он «железо» тягал, кое-какая теоретическая база в голове есть.
— Все верно. И есть еще один момент. Когда ты в жилете стреляешь лежа, то между тобой и поверхностью земли — магазины в кармашках, и это делает твой силуэт примерно на десять сантиметров выше. И врагу в тебя попасть легче. А подсумки РПС висят у тебя на бедрах, и когда ты лежишь, просто лежат по бокам от тебя. Так, и вообще, а ну хватит со старшими пререкаться! Подъем и за мной шагом марш!
— Так я ж говорю, денег у меня нет.
— У меня есть. Разбогатеешь — отдашь. Баул вон, из шкафа, прихвати, не в руках же мы оттуда покупки понесем.
— Ничего не говори, ты снова на минутку, по делу, и посидеть не останешься, по лицу вижу, — говорит мне Старосельцев, едва мы переступаем порог его лавки.
— Каюсь, Владимирыч, но, честное слово — никак! То одно, то другое… Кручусь, как белка в колесе.
— Судя по тем страшным сказкам, что про тебя по станице бродят — больше похоже на слона в посудной лавке. Или на волка в кошаре. Ладно, — сменяет дед Тимоха гнев на милость, — чего хотел?
— Стоп-стоп, Владимирыч, с этого места, пожалуйста, поподробнее. И что за «сказки»?
— Ну, — морщит лоб дед Тимоха, — говорят, один безбашенный наемник добрался чуть не до Итум-Кале и грохнул тамошнего амира и два десятка его телохранителей. И два БТРа сжег.
— Охренеть, дайте две! — изумленно выдыхаю я.
Толик же, прислонившись спиной к дверному косяку, начинает в голос ржать, будто породистый жеребец.
— Ага, — с всхлипом выдавливает из себя он, — и авианосец утопил!
— Что, — осведомляется понимающим тоном Старосельцев, — сильно переврали?
— Да как в том анекдоте: «Не Рабинович, а Кац, не в казино, а в домино, не миллион, а сто рублей и не выиграл, а проиграл», — отвечаю я и присоединяюсь к гогочущему напарнику.
— А на самом деле что было? — интересуется любопытный старик.
— На самом деле, — отсмеявшись говорю я, — добрался только чуть дальше Серженя и грохнул четырех случайно под руку подвернувшихся боевиков. Еще двоих привалил, когда в Аргун улепетывал. А помощник амира — в Ведено, и с ним еще двое вроде как подорвались на мине-ловушке, которую я оставил. Но это может быть и «дезой», хотя рвануло там знатно, три «эфки» как-никак..
— Да уж, «сарафанное радио» — штука страшная! — понимающе кивает Старосельцев. — Так что за дело у вас?
— Да вот, — киваю я на разглядывающего витрину с ножами Толика, — надо РПС и «горку» подобрать на этого мальчика.
— Ничего себе мальчик!
— Ну, — вспоминаю я бессмертную классику, — тот, кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень.
Дед Тимоха бросает на меня короткий изумленный взгляд, но вид набычившегося после моих слов Толи настолько уморителен, что не расхохотаться просто невозможно.
— Да ну тебя! — вытирает выступившие слезы Тимофей Владимирович. — Значит, говоришь РПС и «горка»?
