* * *
– Товарищ командир, – раздался голос вахтенного Скворцова, – обнаружена воздушная цель курсом прямо на бухту, расстояние сто десять, скорость двести сорок, высота четыре с половиной тысячи метров, минут через тридцать пять будет над нами, если курс не изменит.
– Сейчас буду, предупредить все группы на берегу о приближающемся самолете.
Придя в центральный, увидел старпома. Он готовил лодку к погружению.
– Ну что там, Петрович, самолет еще летит прежним курсом?
– Да, командир, и, похоже, менять его не намерен.
– Всех забрать с берега, мы не успеваем, пусть ныкаются кто где может. Долго он тут болтаться не будет, потом всплывем и заберем остальных. Опустимся на перископную, бухта большая, нас в ней еще поди найди, так что выдвижные могут и поторчать. Надо глянуть, что за незваный гость пожаловал.
– Верхнюю вахту вниз. Закрыть верхний рубочный люк. Погружение на перископную глубину.
Лодка (если ее считать за живое существо) вздрогнула и стала медленно, как бы нехотя погружаться под воду, она уже привыкла нежиться (как морж на лежке) на осеннем солнышке, покачиваясь на небольших волнах залива, и не хотела погружаться, чтобы опять очутится в холодных водах бухты.
– Как думаешь, командир, кто это?
– Скоро узнаем, если мимо не пролетит. Тут к гадалке не ходи, всего два варианта, так что подождем.
Прошло двадцать минут после нашего погружения, самолет достиг крайней точки оконечности бухты, повернув на юго-восток, и, снижаясь, полетел вдоль правого берега бухты к выходу. Что это был за самолет, мы пока по отметкам на экране локатора определить не могли, визуально он был еще далеко и в перископ выглядел небольшой черточкой, но с каждым мгновением приближался. Я понял, что это за самолет, на его крыльях красовались четыре нароста – четырехмоторный «кондор». Значит, где-то в штабах сильно течет, этот разведчик точно вышел на нас. Видимо, они рассчитывали застать нас врасплох, да ни хрена не вышло.
– Погружение на пятьдесят метров, убрать выдвижные. Петрович, теперь мы точно знаем, что у наших товарищей засел крот и сливает всю информацию противнику. Сидеть он может в любом месте, в любой должности. Здесь на Севере и до самой Москвы.
– Может, это все же случайность?
– Какая к черту случайность! Если он прошел над бухтой со снижением, явно что-то высматривая на поверхности бухты или на ее берегах.
– Тогда надо эту информацию срочно передать нашим, пусть копают.
Минут через двадцать мы опять всплыли на перископную, подняв выдвижные устройства над водой. Как только выдвижные показались над водой, операторы тут же засекли самолет.
– Цель воздушная, удаление десять, высота тысяча, скорость двести, приближается с юга.
Я приник к перископу, стараясь разглядеть самолет, но он был далеко. Я все равно смотрел в том направлении, дожидаясь, когда он приблизится. Показалась точка, которая через некоторое время стала превращаться в черточку, приобретая очертания самолета. Он летел теперь вдоль левого берега бухты. Сомнения насчет случайности отпали сами собой. Проследив за ним до того момента, когда он стал набирать высоту, я оторвался от объектива перископа.
– Он прилетал по нашу душу, товарищи, но ничего не обнаружил, полетел восвояси. Что слышно в эфире?
– С самолета ведется передача, через пять минут будем знать о чем.
Из немецкой радиограммы мы поняли, что они ничего не обнаружили, бухта безлюдна.
– Где самолет противника?
– Удаляется на запад, расстояние сорок километров.
– Подождем еще полчаса, если он курс не изменит, всплываем.
Наконец поступила радиограмма от капитана Кочеткова с долгожданного транспорта. Он сообщал, что находятся в четырех часах от входа в бухту. Мы тут же дали ответ и предупредили, что на входе их будут ждать наши представители, они объяснят, что делать дальше.
Я тут же вызвал Большакова, чтобы поставить задачу:
– Андрей Витальевич, собираешь свою группу и на двух ботах пойдешь встречать транспорт с посылкой, на нем наш общий знакомый капитан Кочетков. С ним встретишься и проводишь сюда. Предупреди, чтобы своего конвоира оставил на входе. И никаких лишних глаз на транспорте. Пусть закроет в каком-нибудь помещении без иллюминаторов.
– А если они не согласятся с таким поворотом дел и упрутся рогом?
– Андрей Витальевич! Ты справишься.
Группа Большакова ушла на встречу с транспортом. Не ранее чем через шесть часов ожидаем возвращения, за это время надо приготовиться к встрече дорогих друзей. Попрятать и замаскировать то, что нежелательно показывать им. Коку приготовить обед к приходу судна. После выполнения работ я приказал всем, кто, по моему мнению, мог попасть на глаза нашим предкам, надеть временно форменную одежду. Я опять отследил укоризненный взгляд Григорьича.
– Да что с тобой, Григорьич, никак клюквы полный рот набрал. Что опять не по тебе?
– Да твоя идея с переодеванием.
– Ты опять за свое. Так плохо, этак нехорошо. Объясни, в чем дело.
– Да я все думаю, как мы потом будем оправдываться в своей лжи. Какие мы на хер дети беляков, бред сивой кобылы.
– Что предлагаешь, взять сейчас и открыться перед ними? Думаешь, они поверят, что мы их потомки и пришли из будущего. К этому надо подходить очень осторожно, маленькими шажками, подготавливать постепенно. Да, мы со временем откроемся им и расскажем, что произошло в будущем с Советским Союзом. И пусть они потом сами принимают решение, как этого избежать.
Глава шестнадцатая
Из рассказа капитана Кочеткова
К бухте Медвежьей мы подходили с большим опозданием, пришлось доставлять попутный груз на полярную станцию в проливе Маточкин Шар. На входе в бухту нас встретили две быстроходные моторные лодки, на одной из них находился знакомый по недавней встрече капитан третьего ранга Большаков. Судно и сопровождавший его сторожевой корабль «Сапфир» застопорили ход. Пассажиры с лодок, поднявшись на судно, будто невзначай быстро заняли все ключевые точки на верхней палубе. Сразу видно, профессионалы, но мне это не понравилось, больше всего походило на захват судна. Мои ребята это тоже почувствовали и потянулись к оружию, готовые пустить его в ход по первому моему знаку. Большаков подошел ко мне, отдав честь, и протянул руку для пожатия:
– Здравия желаю, товарищ капитан. Я прибыл проводить ваше судно до нашей стоянки. Ох и заставили вы нас поволноваться с вашим опозданием.
– Нам пришлось подбросить попутный груз на зимовку, вот и опоздали.
– А предупредить по рации не догадались? Мы подумали, что вы попали под немецкие торпеды. Вы молчите, штаб Северного флота молчит. А тут за пять часов до вашей радиограммы немецкий разведчик два раз над бухтой прошел.
