Глэд присел рядом и еще раз проверил крепость пут.
– Я не житель империи, вольный человек. Я не служу императору и не следую его законам.
– Ха, не говори про их законы! Легионерам нельзя убивать пленных ради развлечения, но они делают это… Ты скажи, чего хочешь? Денег? Мы найдем. За нас дадут выкуп… Хотя за коней ты бы получил больше.
Глэд встал и подбросил еще сушняка в огонь. Потом еще раз взглянул на пленных и вздохнул:
– Про выкуп тебе надо говорить с солдатами. Или купцами. А я не солдат.
– Не воин? А кто же ты тогда?
– Я шаман, – горько ответил Глэд и сел рядом с разгоревшимся пламенем. Выбрав корявый корень, ножом отрубил от него пару кусков побольше и стал вырезать из них подобия фигурок, не обращая больше внимания на загомонивших кочевников. Подошедшая Энна-эной собрала длинные волосы в пук сзади и прихватила их плотной тесьмой. Увидев острые уши девушки, степняки тут же замолкли.
– Глэд, что мне делать дальше?
– Нужно будет встать рядом с вещами и не пытаться выйти за пределы огороженного пространства. Шаг наружу, и ты погибнешь.
– Интересно, чьей магией ты хочешь воспользоваться? Я не помню подобного обряда.
– Вашей.
– Магией Леса? Не может быть, я знаю или слышала обо всех сильных заклинаниях в моих землях.
– Мертвых первыми подняли тоже эльфы. И эта магия принадлежит вам. Странно, что ты не слышала о ней.
Энна-эной присела рядом на корточки и посмотрела на две карикатурные фигурки с уже привязанными веревочками, лежащие на ладони напарника. Осторожно потрогала их пальцем и тихо спросила:
– Это настолько опасно?
– Да. И это очень нехорошая ворожба. Но я не вижу другого способа пройти без проблем сквозь степи. Мы поднимем двух лошадей и напоим силами духов наши амулеты. Только так можно оплатить дорогу домой.
– Как скажешь. Я верю в тебя.
– Тогда начнем.
Отправив девушку на огороженный участок, Глэд бросил тела обоих воинов, погибших в схватке, прямо в костер. Оставшиеся в живых кочевники поняли, что начинается шаманский обряд, и заголосили, пытаясь уползти подальше.
Тем временем безглазый человек поднял над смрадно зачадившим костром правую руку и зашептал, глядя в огонь. Пламя налилось оттенками бурого и взметнулось вверх, обдав жаром человека. Не шевелясь, Глэд продолжал шептать. Цвет огня менялся с каждым мигом, вбирая в себя оттенки серого, грязно-бурого и черного. Постепенно тьма заместила собой игру красок и затопила языки огня антрацитовыми отблесками. С гулким хлопком костер погас, разом оставив после себя рассыпающиеся в пыль кости и горку пепла.
Присев по-лягушачьи рядом с пепелищем, мужчина запустил руки в белую невесомую субстанцию и стал лепить из нее подобие шара. Потом зачерпнул две горсти и сформировал челюсть. Большими пальцами выдавил грубое подобие глазниц и вложил в них вырезанные амулеты. Прошептав еще какие-то слова, резко выдернул деревянные фигурки и уронил пепельный череп обратно в кострище. Не поворачиваясь к рассыпавшемуся праху спиной, попятился до веревки и аккуратно перешагнул хлипкую ограду, которая качалась в такт набегающему ветру. Подал Энне-эной одну из фигурок и накинул шнурок от второй себе на шею:
– Надевай. И заклинаю тебя, не вздумай снять, пока не скажу.
Эльфийка аккуратно надела веревочку, не отрывая глаз от шевелящегося под ветром пепла. Вскоре она различила в тихом шелесте травы еле слышное потрескивание, медленно набирающее силу.
Казалось, что иней покрыл место, где еще минуту тому назад бушевал огонь. Серые тонкие дорожки разбегались вокруг, вбирая в себя обугленные кости, пепел, травинки. Вот все расширяющееся белесое пятно добралось до кричащих людей и вцепилось в живую пока плоть. Связанные кочевники пытались стряхнуть с себя невидимую смерть, методично пожирающую их ноги и ползущую все выше, но тщетно. Одежда превращалась в ломкий пепел, вслед за ней серела плоть и начинала крошиться от безумных рывков умирающей плоти. Последними в труху крошились ярко белеющие кости.
Как завороженная, Энна-эной смотрела на белые холмики, оставшиеся на месте только что живых людей и убитых рядом с костром лошадей. В ее ушах еще звенели безумные крики умирающих, но теперь лишь тишина заполонила все вокруг. Даже ветер стих, избегая заглядывать в узкую долину между двумя холмами, откуда веяло могильным холодом. Вокруг широко раскинулось вымороженное пятно, покрытое белой хрупкой травой. Лишь очерченный обвисшей веревкой кусок земли вызывающе зеленел посреди замерзшей пустоши.
Холмики пепла зашевелились и медленно поползли к застывшим за ограждением живым. На границе между смертью и жизнью тонкие невесомые ручейки стали сливаться воедино, формируя ноги, тело, руки и череп чудовища, карикатурно подобного человеку. Тьма погасшего огня спряталась в глубинах глазниц и с упрямой неотступностью следила за каждым движением Глэда.
Эльфийка с огромным трудом подавила замерший в горле крик и с ужасом посмотрела на две застывшие рядом фигуры. Худой безглазый человек и гость из другой реальности нестерпимо походили друг на друга: худые жилистые тела, выпирающие скулы, впавшие глазницы. Но у человека в провалах мерцали отблески дневного света, а у чудовища лишь беспросветная тьма пыталась вырваться наружу. Не имеющее имени нечто зашипело на языке, неизвестном жительнице Леса:
– Играешь с огнем, человек. Грань между нами эфемерна, и ты не просто танцуешь на ней, ты уже давно встал на мою сторону.
– Ты зря теряешь время, тень Мрака. Вместе с уходящим временем ты теряешь и данные тебе силы. Я накормил тебя мертвым мясом, и у меня больше нет пленников под рукой, чтобы напоить тебя силой жизни.
– Мне хватит, полунежить. Чего ты хочешь?
– Я требую, чтобы ты служил. Но не мне, а древним заклятиям вызвавшего тебя лесного народа.
Пепельная фигура со свистом расхохоталась, осыпаясь мелкими белыми струйками:
– Лесной народ? Он предпочел забыть эти песни! Лишь твой безумный брат, наделивший тебя частью души, никак не хотел их забыть!
– Как бы ни было, я сказал.
– Хорошо. Ты не ошибся в наложении чар, и твоя песня меня заинтересовала. Я пришел на твой зов и подарю часть своей души в обмен на время, что проведу рядом с тобой. Но не печалься, мы скоро увидимся. В тот момент, когда ты разбудишь дремлющую в себе силу и поймешь, что назад дороги нет. Тот, кто начал петь и танцевать вместе с мертвыми, не может вернуться к солнцу. Ты уже наш, хотя и не хочешь признаться себе в этом.
– Заткнись, – устало бросил Глэд, глядя на медленно рассыпающегося под вновь поднявшимся ветром монстра. – Пора закончить обряд.
Мужчина снял с себя амулет и протянул перед собой. Тающий под порывами ветра призрак склонил череп, и тонкие черные нити скользнули к висящей на веревке деревяшке. Потеряв магическое содержимое, горка пепла ссыпалась вниз, оставив после себя еле слышный запах гари. Надев амулет, Глэд перешагнул веревку и пошел к скелетам лошадей, звонко кроша сапогами промерзшую до хрустальной хрупкости траву. Нагнувшись, рывком вздернул череп первого коня, и костяк поднялся следом. Выпирающий ребрами скелет погибшего животного стал перебирать ногами и недовольно замотал головой. Человек шагнул ко второму скелету и поднял его тем же резким движением. Проверив, что оба кошмарных скакуна следуют за ним, Глэд вернулся к замершей в ужасе попутчице.
