— Это что? — хрипло прошептала Яна, откашлялась и повторила: — Что там…
— Да молчите вы! — прошипел Митяй. — Не привлекайте внимание, быстро за мной — и молчать!
Но молчать не было сил — слишком странные и пугающие вещи происходили вокруг. На болоте что-то сдвигалось, шевелились тени, гуляли волны призрачного света. Вспухали и лопались разноцветные пузыри.
— Вот же место, — бормотал Мишка. — Кто там вообще живет, а? Что за мутанты? Бли-ин, стремно как… И ведь оружия, оружия никакого нет! А хруст? — Он оглянулся вправо. — Эй, а ну стоять!
Все остановились.
— Ну, что… — начал Митяй раздраженно, и замолчал, когда Мишка вскинул руку.
Хруст тоже стих — оборвался так резко, словно тот, кто крался за ними, внезапно застыл на одной ноге.
— Слышите? — одними губами произнес Мишка.
— Что?
— В том-то и дело, что ничего! Теперь пошли, только медленно…
Они и пяти шагов не сделали, как хруст возобновился. Его источник был у самого подножия насыпи, и Яна предложила:
— Давайте спустимся, поглядим, что там?
На нее посмотрели, как на идиотку, — и Большой и Митяй.
— Не, я слышал, что женщины вообще-то бывают смелее мужчин, — пробормотал Большой, — но это потому, что они дуры. Кто за нами идет? Ведь за нами же! Митяй, кто живет в этих топях?
— Там много кто живет, — напряженным шепотом ответил тот, и по тону его стало понятно, что он здорово боится.
Мишка на ходу взял с земли длинный, острый с одного конца камень. Ухватил половчее — хоть какое-то оружие. Хруст не стихал, но и не усиливался — кто-то крался за ними.
— Идем, идем, — приговаривал Митяй.
Они миновали примерно треть насыпи.
Вдруг Яна, не выдержав, подхватила с земли сразу три камня, развернулась и один за другим швырнула вниз, в сторону источника звука.
— Ты что делаешь?! — ахнул Митяй.
Один камень с всплеском ушел в воду. Второй покатился по склону и тоже свалился в топь, начинавшуюся прямо у подножия. А третий… звук был, будто он угодил в густое желе, в холодец, который хозяйки ставят на стол по праздникам. Глухо хлюпнуло, потом внизу что-то дернулось… ЧАП, ЧАП, ЧАП! — зачавкало по болотной грязи. Звук отдалялся, вот он стал уже почти не слышен: чап… чап… — и, наконец, стих совсем.
— Уф-ф… — у Мишки возникло ощущение, что он сдувается будто воздушный шар. — Оно убежало.
— Так что это было за «оно»? — спросила Яна, когда они снова пошли дальше. — О, а может таки студень?
Студнями называли амебоподобных существ, передвигающихся на задних ногах, которые предпочитали заманивать свои жертвы в засады, там обволакивать с головы до ног и переваривать. У студней были огромные покатые прозрачно-зеленые горбы, и после смерти они растекались густой вонючей лужей. А еще они умели ловко прятаться — заполняли собой, например, яму в земле, маскировались, меняя цвет, становились почти незаметными. Мерзкие твари. Мишка ненавидел их сильнее бесов, монков, бруторов или василисков — за их противоестественность, какую-то извращенность, что ли.
— Может, и студень, — согласился он. — Я окрестности вообще плохо знаю, это ж глубокая Зона. Но о Ртутном озере слыхал. Только оно… — Покрутив головой, Мишка так и не понял, где именно озеро, махнул рукой наобум. — Там, похоже.
— А еще впереди красный огонек, — пробормотала Яна.
— Чего… Ух! — Большой тоже заметил мутное красное пятно в тумане и покрепче сжал острый камень в руке. — И правда… Митяй, стоять! Что там?
— Не стоять — идти, — отрезал Митяй и чуть не побежал.
— Что там горит?
— Семафор.
— Чего? Откуда тут… А! — вдруг воскликнула Яна с таким выражением, что Мишка уставился на нее. — Так это же ветка, по которой, говорят, ходит поезд-призрак!
— Чего-о?! — Мишка еще больше выпучил глаза и остановился. — Че за фигня?
— Пошли… Поезд-призрак. Есть такая легенда. Ты что, не слышал?
— Мало ли легенд в Зоне? Митяй, стой! А ну объясни!
Но проводник торопился вперед. Красное пятно приближалось, вскоре рядом с путями показался трехметровый столб, покрытый серебристой краской. На вершине столба чернела вертикальная панель, где под козырьком ярко горела встроенная лампа, свет которой лился в сторону болот. Видимо, дамба там поворачивала, потому пятно получалось размытым — семафор к людям боком стоит.
— Митяй! — повторил Мишка.
— Ну, что опять? — проворчал проводник и остановился, озираясь.
— Ты знаешь про поезд?
— Да, ездит тут… Я и хочу побыстрее вперед, пока он не появился.
— Почему вперед?
— Да потому, что там внутри… Короче, лучше спрятаться. — Он перешагнул через рельсы, постоял, таращась в темноту. — Но где? Насыпь узкая, склоны голые, в топь нырять неохота. Можно у подножия залечь…
Глубокий сильный гудок тепловоза взорвал тишину над болотом.
— А-а, едет! — в голосе проводника прорезался неподдельный ужас.
— Что? Где?! — всполошился Мишка и тут ощутил легкую вибрацию земли под ногами.
Далеко впереди туман разрезал толстый луч прожектора — он тянулся наискось, рассеивая морось впереди, где дамба искривлялась, делая поворот.
— Ходу! — Митяй рванул вперед, навстречу прожектору.
— Стой, ты куда?!
— Жить хотите — за мной!
Они побежали вдоль полотна. Насыпь вдруг сузилась, в темноте тут запросто можно было свалиться вниз.
Земля подрагивала все сильнее, силуэты тепловоза и вагонов росли, обретая форму.
— Стрелка! — выдохнул Мишка, поняв наконец, что под семафором пути разветвляются — один обрывается на краю насыпи. — Но… — он растерянно задрал голову.
Красный глаз семафора на столбе говорил об одном: поезд должен остановиться и… Здесь насыпь расширялась, образуя ровную земляную площадку с торчащим наискось вверх чугунным рычагом. Рядом виднелась будка обходчика, напоминавшая сортир в огороде — маленькая, с черным слепым проемом окна. Склоны стали пологими, они уходили далеко в стороны, в болотную темень.
Поезд сбавил ход, тепловоз вновь прогудел на всю округу. Желтый луч прожектора замерцал, побледнел, стал холодным и словно мертвенным. Земля дрожала вовсю — но стука колес и гудения двигателя не было.
Задребезжали рельсы. Митяй махнул рукой влево, резко свернул — и спустя миг они скрылись за будкой. «Внутрь!» — шикнул проводник. Тяжело, с громким скрипом отворилась рассохшаяся дверь. В будке не было ничего, кроме мусора под бетонными стенами. Прилипнув к оконному проему, толкаясь и тяжело дыша, беглецы выглянули.
— Останавливается! — простонал Митяй. — Он останавливается!
