Быстро проведя пристрелку, германские артиллеристы перешли на беглый огонь, старательно окучивая занятую красноармейцами линию обороны сразу из нескольких батарей. Канонада не стихала где-то с четверть часа, заставляя бойцов крепче вжиматься в землю и пореже высовываться из-за вздрагивающего и осыпающегося от близких разрывов бруствера. Впрочем, любопытство все же временами пересиливало страх, и кто-то из красноармейцев время от времени приподнимал голову, кидая взгляды в сторону противника.
Марченко не был исключением, но именно ему довелось отличиться, первым начав отражение вражеской атаки. Выглянув в очередной раз из своего укрытия и бросив торопливый взгляд на ничейное пространство, Роман заметил многочисленные серые фигурки, которые под прикрытием артподготовки короткими перебежками приближались к советским позициям. «Под шумок» немцы уже покрыли где-то четверть расстояния, изначально отделявшего их от русских окопов, и продолжали уверенно приближаться, то залегая в высокой траве, то вновь устремляясь вперед. Хотя до них все еще было далековато, Марченко не стал тянуть. Примостив свою «светку»
[37]
поудобней, он прильнул к прицелу, стараясь поймать в прицел один из неуклонно приближающихся серых силуэтов.
На фоне все еще продолжающейся канонады обычно хлесткий винтовочный выстрел прозвучал как безобидный хлопок. Да и толку от него было не больше – в немца Рома не попал. Но тем не менее этот выстрел привлек внимание. Из соседнего окопа высунулся чуть ли не по пояс, и закрутил головой Сашка, выглянули посмотреть и еще несколько голов. Так что вскоре тревога по цепочке быстро облетела позиции, заставив уже всю линию обороны включиться в перестрелку. Немцы залегли и активно ответили, в основном из пулеметов. Затем заговорили легкие немецкие орудия, которые открыли огонь из того самого осинника, за которым в предыдущие полтора часа безуспешно наблюдал Роман. Советский огонь притих, полковая батарея, закиданная гаубичными снарядами, и вовсе молчала, а германская пехота вновь стала понемногу продвигаться вперед.
Однако последнее слово оставила за собой все же РККА, причем тоже с помощью артиллерии. Когда до линии русских окопов немецким пехотинцам оставалось преодолеть метров 250–300, в дело наконец-то включился дивизионный артполк – на нейтральной полосе, среди мельтешащих фигур солдат в форме мышиного цвета, стали довольно густо подниматься султаны разрывов 122-миллиметровых снарядов. Этого немцы уже не выдержали, став поспешно оттягиваться обратно на исходные позиции, по-прежнему огрызаясь огнем. При этом Марченко все же умудрился подстрелить одного из убегающих, который прямо на бегу ткнулся носом в траву, да так и остался лежать неподвижно.
Вид отступающего врага был отмечен дружным «урраа», прокатившимся над советскими позициями, после чего бой как-то быстро стих. Артиллерия с обеих сторон замолчала, а на позициях началось активное шевеление. Бойцы, пережившие первый настоящий бой, спешили поделиться впечатлениями, санитары оказывали помощь раненым, а в довершение всего случилось маленькое чудо – явилась батальонная полевая кухня, о существовании которой большинство бойцов уже стало подзабывать. Что ж, на войне иногда случаются и счастливые моменты, и обретение красноармейцами своей потерянной на бескрайних просторах Родины кормилицы, безусловно, относилось к таковым.
Для Ромки же все обернулось и вовсе замечательно: его как первым заметившего маневр врага и приступившего к отражению атаки отметили в боевом донесении и премировали дополнительной пайкой каши. Немцы же, судя по звукам моторов, вечером стали оттягиваться с занятых позиций, смещаясь куда-то к югу от шоссе. Марченко такой поворот дела не расстроил:
– Ну и пусть себе катятся! Авось у них найдутся и другие дела, кроме как на нас переть, – подвел он итог этого хлопотного дня в разговоре с Авраменко.
* * *
Дела и впрямь находились постоянно, что Ганс мог бы с легкостью подтвердить. Впрочем, ничего необычного: прорывы, охваты, марши, бои – привычная военная работа. Он такого еще во Франции навидался. Собственно, серьезных боев после сражения в «мокром треугольнике» южнее Дубно и не было. Главную тяжесть сражения на Киевском шоссе выдержали XLVII и XLVIII корпуса, а им опять досталась непыльная работенка по охвату флангов. Ну а после поворота на юг и вовсе наступили веселые деньки – русские метались, как овцы в загоне, их части перемешивались, тылы отставали от боевых частей и попадали под удар, боевые части оказывались в бою без снабжения. Управление этой военной отарой, видимо, было потеряно очень быстро, русский штаб фронта удрал за Днепр в самом начале, так что у Ганса со товарищи наступил «сбор урожая» – ловля пленных и коллекционирование трофеев. Судя по сводкам штабов, которые объявлялись по радио, на других участках Восточного фронта творилось примерно то же самое. Война шла по накатанной колее – все, как во Франции год назад.
Этот июльский день ничем не отличался от предыдущих. С утра батальон продвинулся вперед, занял пару сел, согнал в кучу без малого две сотни пленных из какой-то тыловой колонны и расположился на обед в садах вокруг села с типично украинским названием «Яблунівка». Неприятности, как обычно, подкрались внезапно…
Ганс сидел под грушей на пеньке для колки дров неподалеку от штаба батальона и жевал яблоко. Выскочивший из-за угла хаты, как черт из табакерки, Бестманн целеустремленно направился к нему. От вида этой картины все хорошее настроение как рукой сняло.
– Что там, Вальтер?
– Хреново там! Румыны из панцер-группы Рейнгарда открыли фронт – русские сваливают из котла! Нашу дивизию срочно бросают залатывать брешь.
– Scheisse!
– Оно самое.
– Куда нас двигают?
– К шоссе на Гайворон. По шоссе пойдет 9-й полк, а наша полоса – севернее.
– Угу. Как выступаем?
– Ты – в арьергарде. Выходишь через полчаса. Первая рота должна выдвигаться уже сейчас – они пойдут впереди.
– Что с пленными делать будем? Их сейчас мои парни охраняют, из четвертого взвода.
Бестманн поморщился и сплюнул на землю.
– Некогда с ними возиться. Пускай всех в расход.
– Jawohl! – Ганс быстро догрыз яблоко и запустил огрызком в гуляющую по двору курицу. – Ладно, пошел я, а то времени и так в обрез.
– Давай. И не задерживайся с выходом, не хватало еще тебя тут по кустам разыскивать.
– Не переживай, мы успеем.
Стоило Гансу появиться в расположении роты, как перед ним выросла могучая фигура Клинсманна – гауптшарфюрер каким-то необъяснимым образом всегда оказывался в нужное время в нужном месте, будь то раздача доп-пайков, распределение нарядов или внеплановое спецзадание, Куно всегда обнаруживался под рукой, когда в нем возникала хоть малейшая необходимость. Объяснить этот загадочный, но, безусловно, полезный феномен с точки зрения формальной логики было невозможно, да Ганс, честно говоря, не очень-то и пытался. Его вполне устраивал тот факт, что под его командой имеется бравый унтер, умеющий абсолютно все и способный выполнить любое поручение, а глубинные побудительные мотивы, управляющие этой горой мышц, – дело пятнадцатое. Вот и сейчас Клинсманн появился, как всегда, кстати.
