Такая ситуация повторялась из раза в раз, так что Марченко сумел довести свою тактику, позволяющую преодолевать самый опасный участок под прикрытием местности, до автоматизма. Его отделение даже протоптало за это время довольно широкую тропинку в неприветливых чащах бурьяна, которых избегало большинство других бойцов. Умелое использование этого естественного укрытия привело к тому, что за все время Ромкиного командирства его отделение потеряло только одного бойца, получившего осколок в ногу при отходе шесть дней назад. Да и то это случилось за пределами благословенной канавы, а раненого удалось вытащить и благополучно сдать в медсанбат.
Так что к развертывающимся перед ним событиям Марченко был готов. Но в этот раз что-то пошло не так…
* * *
Командиры смогли-таки поднять пехоту в повторную атаку. Как им это удалось – бог весть, но факт остается фактом. Залегшие было красноармейцы сумели подняться и рвануть сквозь взрывы навстречу неослабевающему потоку свинца. Так что когда Роман привычно залег под знакомым лопухом на краю такой родной и уютной промоины, то вместо привычной картины пятящихся и отползающих под вражеским огнем сослуживцев узрел только спины бегущих вперед бойцов. Советская пехота с громовым «урраа!!!» накатывалась на немецкие окопы.
Это зрелище выглядело настолько непривычно, что Марченко на секунду растерялся, но сориентировался все же достаточно быстро. Крикнув «все за мной!», Ромка выскочил из своего укрытия и устремился вслед за основной массой атакующих. И случилось чудо: немцы впервые за две недели дрогнули и быстро потянулись назад, стремительно оставляя свои казавшиеся неприступными окопы. Пулеметный огонь ослаб и стал хаотичным – противник отходил, отстреливаясь от наседающих красноармейцев. А сами красноармейцы уже разливались по захваченным траншеям, которые оказались неожиданно глубокими и разветвленными.
Марченко, влетев в первый же попавшийся на пути окоп и убедившись, что немцев поблизости не видно, тут же примостил винтовку на срез траншеи и в хорошем темпе выпустил несколько пуль вдогон отступающим солдатам противника. Попасть на этот раз вроде не удалось, ну да ладно. Все же запыхался он изрядно во время незапланированного второго за сегодня забега – от промоины до вражеских траншей. Так что черт с ними, с немцами. А вот осмотреть захваченные позиции было интересно. Именно этим Роман и занялся, под видом поиска своего лейтенанта для получения дальнейших указаний.
Первое, что бросилось в глаза, помимо сильной разветвленности траншей и ходов сообщения, как минимум не уступавших разветвленной полевой фортификации Киевского укрепрайона, с которой Рома детально ознакомился за последнее время, это малое количество трупов. Убитых немцев было немного, и почти все они погибли от артиллерийского огня. До ближнего боя и рукопашной германцы доводить не стали, предпочтя вовремя смыться, прихватив с собой раненых и тяжелое оружие. Решить, хорошо это или плохо, Ромка пока не мог. С одной стороны, вроде хорошо, что враг бежал, не приняв боя. С другой – нанести немцам тяжелых потерь явно не удалось, а значит, следующий бой будет ничуть не легче.
Так и не приняв окончательного решения, Марченко задержался около трупа немецкого солдата, лежавшего на дне траншеи, чтобы рассмотреть его повнимательнее. А то смешно сказать: воюет уже больше месяца, а ни одного врага вблизи так и не видел, максимум – через прицел, метров со ста пятидесяти, а в такой ситуации особо не поразглядываешь.
Немец, нашпигованный осколками, изрешетившими ему грудь и живот, оказался крепким, худощавым мужиком лет тридцати. Уже привычная серая форма, ремень и портупея с навешенной на них амуницией. Снаряжение вполне добротное, похоже на наши новые образцы, но все же отличается. Больше предметов из кожи. А на груди носится не то химнакидка, не то плащ-палатка (больно ее сильно осколки подрали, не разберешь). Подсумки из трех карманов, оттого более широкие, чем наши. Наверное, ползать с ними будет поудобнее. Противогаза нету вроде. А что это в металлическом баллоне? Ага, это он и есть, оказывается. Лопатка носится не с того боку. Под флягой есть какая-то сумочка (ух ты, в ней консервы!), а у нас такой нет. Гранатных сумок нет, граната с длинной деревянной ручкой торчит прямо из-за пояса. Котелок – как наши новые, которые сейчас выдали. А когда служил на действительной, тогда были круглые. Качество – очень хорошее.
На ногах короткие сапоги с подкованными подметками, усеянными многочисленными гвоздями. На голову нахлобучена глубокая каска, на глаз – довольно удобная, похожа на старую, довоенную, которую Ромка носил во время срочной. Все добротное и с виду качественное. Пожалуй, именно эта самая добротность была главной чертой всего увиденного, от основательных окопов, вырытых всего за несколько дней, до кружки необычной формы – видимо, чтобы было удобней носить.
Рядом с убитым валялся карабин, который Марченко подобрал, желая разглядеть поподробней. Оказалось – ничего особенного. Обычная винтовка, несамозарядная, прицел, клинковой штык, обойменное заряжание – все привычное и понятное. Приложился на пробу – карабин прильнул к плечу как родной. Покороче привычной СВТ или хорошо знакомой по срочной службе «драгунской» трехлинейки, но весит практически столько же. Ухватистый и добротный. Пожалуй, с таким будет удобней в тесноте траншей или в густом лесу. Карабин словно сам просился в руки, подкупая качеством изготовления и безотказной простотой. Рома ласково провел рукой по ореховой ложе трофея, смахивая приставшую пыль: «Забрать себе, что ли?». Однако проснувшимся инстинктам потомственного куркуля не дал разгуляться внезапно появившийся старлей, командовавший первой ротой их батальона:
– Какого подразделения?
– Ефрейтор Марченко. Командир отделения первого взвода второй роты.
– Ну и вали в свою роту! – Выдав это ценное руководящее указание, старлей махнул рукой вдоль траншеи в ту сторону, с которой только что явился сам и утратил к Роме всякий интерес, но искушать судьбу дальше Марченко счел нецелесообразным и поспешил в указанном направлении, прихватив все же приглянувшуюся винтовку, штык и патроны, гранату, а также небольшую сумку с чем-то съестным, которая была пристегнута к ремню убитого немца.
Разыскав своих бойцов и лейтенанта (которого Марченко за глаза величал не иначе как «Мальчиш-Кибальчиш» по аналогии с малолетним литературным героем Гайдара), Роман доложил последнему, что отделение потерь не имеет, а в бою взяты трофеи. В доказательство был продемонстрирован карабин. Лейтенант (который только весной прибыл из училища и еще не дожил до 20 лет), действительно выглядящий как мальчишка, с интересом покрутил в руках карабин и гранату, предъявленную Сашкой Авраменко, после чего, велев занять оборону, умчался докладывать о достигнутых успехах комбату.
Проводив скептическим взглядом начальство, Роман огляделся, отобрал у Сашки гранату и прикрикнул на столпившихся бойцов своего отделения:
– Ну, чего стали? Думаете, немец нам так и подарит свои окопы? Быстро занимаем вот этот участок – от хода сообщения до поворота.
Бойцы послушно стали расходиться по траншее – авторитет Марченко за последнее время вырос на вполне приличную высоту, чему в немалой степени способствовали рекордно низкие потери в его отделении. Вопрос рискнул задать только неугомонный Сашка, по молодости еще не научившийся сдерживать порывы любопытства:
