– Надо будет Алексеевым весточку послать, а я полицмейстеру накажу поискать.
– Я к Алексеевым сам съезжу, поговорю, они родовую линию должны знать, в любом случае помогут.
«Написать письмо в стиле XVIII века для меня проблема», – подумал Сергей Николаевич.
– И то верно, род Алексеевых большой, найдешь своих, по родовому перстню и найдешь.
– Иван Николаевич, мне бы одеться, что имею – все на мне.
– Это не беда, я распоряжусь, – слышал?
Губернатор повернулся к стоящему в стороне слуге, тот молча поклонился и в свою очередь позвал еще кого-то.
– А что случилось? – вступил в разговор Бабарыкин.
– Сам не понял, все как в тумане да плохом сне. Остался с двумя лошадьми да татарскую саблю получил в подарок.
– Хорош подарок, – хохотнул Шереметев. – Молодец, отбился. Я так с четвертой баталии понимать стал, а так тоже все было как в тумане да во сне. А у тебя ни царапины, сам цел и кони целы, молодец!
– Ты бы отдохнул с дороги, – сказал Воронцов, – а то вечером дамы тебя замучают расспросами, да и нам интересно послушать будет!
Сергей Николаевич вернулся в комнату. Сундучок стоял на столе, рядом лежала сабля, сумки стояли у стены. Открыл сундучок и высыпал туда монеты из кошельков и косметички. Затем открыл сумки: надо проверить, что он прихватил с собой в XVIII век. Хотя что из вещей XXI века может быть полезным в XVIII веке? А ничего! Снял китель и повесил на спинку стула, сверху бросил шарф и ремень с кортиком. Подумав, отнес сапоги к двери, ковра не было, но пол не холодный. Сел на пол и стал разбирать сумки.
Сверху лежали часы с кукушкой. Когда-то они с женой купили эти часы в Риге и повесили в большой комнате. Но бой этих часов быстро всех достал. Если бы просто ку-ку! Нет, сначала раздавался скрежет, затем ку-ку в сопровождении бум-блям в тональности кастрюли. Часы быстро оказались на антресолях, а потом и в гараже. Под часами лежала алюминиевая кофеварка для газовой плиты – ну, это то, что надо. Он поставил кофеварку на стол. Следом была большая железная коробка с пуговицами, нитками, ножницами, наборами иголок, крючков и прочее. Обычное женское хозяйство, которое после смерти жены тоже оказалось в гараже. Он выудил из коробки походный набор – цилиндрик, закрытый наперстком. Там лежала катушка черных и белых ниток с несколькими иголками.
Снова такая же коробка, мотки резинки для трусов, тесьма, пуговицы и т. д. А вот – вещь! Нужная вещь и стоит денег! Военно-морской двадцатикратный бинокль с расчетной сеткой. Он купил его в 1994 году в Риге на рынке за двадцать пять долларов. Великолепная оптика, и легко определить расстояние до цели.
Еще одна коробка – запасные лампочки для его «Волги». Тяжелый сверток – набор хромованадиевых гаечных ключей. Маленькая коробочка – в ней театральный бинокль жены. В другой – будильник из комнаты детей. Еще будильник. Тяжелая коробка, в ней часы в красном полупрозрачном корпусе. Эти часы ходят хорошо и точно, только вышли из моды. Ареометр для аккумулятора, логарифмическая линейка, офицерская линейка, карандаши – десятка три разных цветов. Несколько записных книжек детей, десяток старых шариковых ручек. Почти десяток брелков для ключей, две рулетки. Несколько обычных школьных линеек, с другой стороны написаны различные формулы. Две тетрадки ученика 2-го А класса. «Сказки народов мира», школьные резинки, два подшипника, боевой патрон от автомата Калашникова. Все переложил в сундук.
Теперь вторая сумка. Сверху – детская швейная машинка. Сергей Николаевич улыбнулся, это подарок младшему сыну на день рождения в пятом классе от его одноклассницы. Подарок долго стоял в комнате на видном месте, потом тихо переехал в гараж. Модель двигателя крейсера «Варяг». Когда-то второй сын почти год сопел над этой моделью. Четыре фотоаппарата «Смена», рядом в пакетах для фотобумаги пачки старых, давно забытых фотографий. Полиэтиленовый пакет с бигуди и бюстгальтером жены. Несколько складных перочинных ножиков, несколько алюминиевых цилиндриков с негативной фотопленкой. Сверла, лерки, плашки, штангенциркуль, десяток гаечных ключей, маникюрный набор, отвертки, три резца для токарного станка. Снова коробочка, в ней набор теней для макияжа. Коробочка – три пары позолоченных запонок, изящные – с горным хрусталем, попроще – с агатом и массивные – с фальшивым зеленым камнем. Когда-то было модно под китель носить рубашки с запонками. На стол. Опасная бритва – нет, две! Ого, это важно!
Когда-то по молодости ему захотелось бриться опасной бритвой, как брился его отец. В один из приездов в отпуск он привез отцу в подарок бритву «Харьков-3». (Впоследствии выпуск прекратили – бритва оказалось копией Philips.) Взамен выпросил у отца его опасную бритву. Брился примерно год, потом забросил. Вторую бритву он взял у тещи после смерти тестя, взял просто так, как память. В нынешней ситуации опасная бритва ой как нужна! Как сейчас бреются, он не знал, может, опасные бритвы уже есть. Положил бритвы рядом с кофеваркой и походным набором иголок с нитками. Остальное – в сундук, сверху положил сумки и закрыл.
Надо побриться, подошел к зеркалу и оторопел. Нет, в зеркале был он, но он в двадцатилетнем возрасте! Вот это да! Сделал несколько идиотских кривляний, зачем-то подергал себя за щеки, открыл рот – еще сюрприз. Вместо металлокерамики цвета унитаза и стоимостью в автомобиль во рту были его родные, слегка желтоватые зубы. Открылась дверь, и в комнату вошла служанка. Опустив голову, но откровенно разглядывая его при этом, положила на кровать халат, ночную рубашку и чепчик, у кровати поставила шлепанцы. «Вот так! Я сижу на горшке посреди комнаты – и без стука входит служанка!» – подумал он и спросил:
– Красавица, а где большое зеркало, в мой рост?
– Идем, барин, покажу.
Они спустились на первый этаж и прошли в зал. На стене меж окон было два больших зеркала в рост. На Сергея Николаевича смотрел парень лет двадцати, точнее – он сам, когда был в этом возрасте. Через тонкую гипюровую рубашку просматривалась массивная золотая цепь с православным крестиком. На левой руке золотой браслет с часами. На безымянном пальце массивный золотой перстень с изумрудом. Искусная монограмма сеточкой покрывала камень, на правой руке золотое кольцо. Такому парню построить новую жизнь легче. И не надо рассказывать байки о пятидесяти годах скитания по морям-океанам. Хотя, что ни говори, пятьдесят лет морю он отдал…
– Красавица, принеси мне воды помыться-побриться.
– Хорошо, барин. Меня Леной зовут, – девушка продолжала на него смотреть.
Сергей Николаевич вернулся в комнату, снова подошел к зеркалу. Сколько же теперь ему лет? Снял джинсы и осмотрел ноги. Шрамик на ноге от падения на мотоцикле есть, значит, и девятнадцать лет ему есть. Осмотрел руки: шрамика на правой руке нет. Он разодрал руку на тренажере во время сдачи зачета по борьбе за живучесть. Двадцати двух лет ему нет. «Усредняем, считаю свой возраст двадцать лет, день рождения не изменен», – решил он.
Изменение возраста должно резко изменить его поведение. Он уже не старый морской волк, чья задница давно обросла ракушками. Двадцатилетний юноша никак не мог побывать во всех уголках этого мира. Тем более в XVIII веке, когда лучшие парусные корабли имели скорость в четыре раза меньше обычных торговых судов XXI века. Теперь он уже не Сергей Николаевич, а просто Сергей.
