…Уверан и Корхан зажали меня в полутемном коридоре пещеры неподалеку от комнаты с балконом, выходящим к озеру верхнего Храма. Их пули ложились все ближе ко мне, а в магазине моего автомата было всего семь патронов.
Противники действовали уверенно, четко, как на учениях. Поочередно прижимая меня очередями к каменному полу, они сокращали дистанцию, подступая ближе. Пули с визгом рикошетили от стен, пролетая буквально в миллиметрах от головы. Я напрягал зрение, пытаясь разглядеть силуэты в черных провалах, но ничего не выходило. Еще три патрона ушли в пустоту, не задев никого. Противник все ближе…
– Сдавайся! – закричал Корхан. – Ты проиграл! Верни ключ, и я не трону тебя.
– Сдавайся! – вторил ему Уверан, ловко меняя позицию буквально у меня под носом. – Скажи, как ты сюда попал, и уходи. Скажи, как попал…
– Хрен вам, – разлепил я сухие губы. – С трупами не разговаривают.
Очередь ударила буквально в упор, пули сорвали с груди разгрузку, одна чиркнула по коже, оставив почти черный в полутьме след. Я ответил, понял, что попал, но вместо предсмертных стонов услышал смех.
– Ты не можешь меня убить, – выступил из мрака Корхан. В руках «Калашников», на плечах кольчуга, пояс оттягивает кривой меч. На губах презрительная ухмылка. – Я же труп. Забыл?
– Да и меня не можешь, – повторил Уверан, покидая укрытие. Он был вооружен каким‑то странным автоматом с коротким стволом, без магазина и без приклада. – Мы оба убиты. Тобой. А теперь твоя очередь.
– Точно. – Корхан вскинул автомат на уровень глаз. – Пора платить по счетам.
– Ну, суки! – выдохнул я, вставая в полный рост и перехватывая автомат для штыкового боя. – Мертвые не могут убивать живых. Вы – сгнившие куски мяса, напрасно пришли за мной.
– Нет, – ответил Уверан. – Теперь твоя очередь. Пора…
Два автомата ударили одновременно. Я хотел было упасть и уйти в сторону, но тело застыло на месте. Пули с двух сторон полетели в меня, словно в замедленной съемке, накручивая вокруг себя воздух. Ударили по голове, по вискам, которые немедленно отозвались непереносимой болью.
Испытывая некоторое удивление от того, что еще не умер, я молча смотрел на тающие силуэты противников и чего‑то ждал.
– Пора… – висело в воздухе эхо. – Пора… твоя очередь…
Виски сдавило со страшной силой, стены коридора поплыли по часовой стрелке, ускоряя движение, тусклый свет вдруг погас, и темнота ударила по глазам…
…Я открыл глаза, потом резко сел, нечаянно сбросил тонкое покрывало и почувствовал тупую боль в голове. И вспомнил сон.
Пульсация в висках то стихала, то вновь била по нервам, заставляя сжимать челюсти. Я потряс головой, замычал сквозь зубы, встал, кое‑как натянул брюки и пошел в ванную. Сунул голову под струю холодной воды и минут пять стоял так, ожидая, когда боль немного утихнет.
«Ворота!.. Заработали, мать их!.. Такая сильная боль, почему? Близко от места срабатывания? Или сразу несколько „контуров“? Что они там творят, пришельцы чертовы?»
Боль отпускала медленно, постепенно. А через несколько минут и вовсе сошла. Однако стоило мне подумать о Воротах, как виски начинали слегка жечь.
«Индикатор, блин! Напоминает о себе этот чертов агрегат!.. Выходит, конец ожиданиям, сбылись надежды?..»
Приняв душ, я быстро обтерся полотенцем, почистил зубы и вышел в коридор. После произошедшего соображалка толком не работала, и мысли никак не хотели приходить в норму. Пришлось устроить короткую разминку, чтобы ускорить ток крови и заставить извилины шевелиться.
Телевизор, получив голосовую команду, показывал какую‑то утреннюю передачу, обычный стандарт – музыка, новости, игры вперемежку. Вести о войне шли первым потоком, потом политика и так далее. Я поставил звук на минимум и начал недолгий процесс одевания: носки, камуфляжный костюм. Ремень с кобурой и радиостанция лежали на полке, их очередь настанет при выходе. Сунув ноги в тапочки, пошел на кухню, рассчитывая коротко перекусить перед дальней дорогой.
– Доброе утро.
Лена уже встала и колдовала на кухне. Раненько встает соседка…
– Привет. Чего вскочила? Восьми еще нет.
– Завтрак сделать. Ты ведь уезжаешь?
– Угу.
– Ну, тогда я быстро.
Она выключила газ и стала перекладывать со сковородки на тарелку яичницу с ветчиной. Потом поставила тарелки на стол.
– Садись…
– С чего это ты вдруг решила… – Я взглядом показал на стол. – Проявить заботу?
– Так… – пожала она плечами. – Ты против?
– Да нет, – усмехнулся я. – Просто удивлен…
Сел за стол, пододвинул тарелку и начал не спеша есть, попутно думая о внезапно заработавших Воротах и о том, что теперь с этим делать…
…С утра у нее было странное состояние. Слегка побаливала голова, неприятно давило затылок. Да и настроение под стать самочувствию. Но когда она решила принять лекарство, боль внезапно прошла. Совсем.
Лена встала рано, с полчаса просидела перед трюмо, приводя себя в порядок и разглядывая отражение, потом осторожно вышла в коридор и глянула на дверь комнаты Артура. Тот еще спал.
Приняв ванну, она так же тихо прошла на кухню, плотно прикрыла за собой дверь и начала колдовать с продуктами, готовя завтрак. Старалась все делать как можно тише, хотя звукоизоляция позволяла устраивать танец с саблями, все равно никто не услышит.
Набрала воды в электрический чайник, включила его в сеть, потом порезала тонкими ломтиками ветчину, аккуратно уложила ее на сковородку, дала подрумяниться с обеих сторон и залила яйцами. Пока сковородка тихонько скворчала, готовя яичницу, Лена сделала десяток бутербродов с сыром, колбасой и икрой. Заправила овощной салат майонезом, порезала хлеб и положила его в тарелку. Руки выполняли привычную работу, а в голове мелькали мысли, словно кадры ускоренной съемки.
«…Жив ли Стефан?.. Их бригада должна была вступить в бой еще две недели назад. Или три… Отчаянная голова, он не усидит в тылу… а ругийцы давно прошли Терему, заняли наш госпиталь. Жаль, если погиб. Хороший парень. Сложись все иначе, могли бы быть вместе…»
Последняя мысль выскочила нечаянно, Лена даже вздрогнула и поспешила ее прогнать. Она никогда не воспринимала отношения с Колшевским как что‑то серьезное. Видимо, мешало осознание того, что рано или поздно придется уходить обратно, домой.
Вопреки ходившим о них слухам ничего особенного не было.
Прогулки по вечерам, совместные с Оксанкой и Денисом походы в ресторан, танцы пару раз. Однажды Стефан попробовал проявить инициативу, но дальше поцелуя Лена не пошла. Она сама не понимала почему. Ведь ей хотелось. Всерьез. Но… не смогла. Стефан тогда обиделся, неделю не разговаривал с ней, но потом остыл. И их отношения перешли в дружескую плоскость.
