— Во всяком случае Легация еще не родила, — прошептал Квинт.
— Тогда поторопись.
— Может… ты со мной? — предложил Квинт, как будто испытуя, а не приглашая в самом деле удрать.
Элий отрицательно покачал головой. Квинт надел синий чекмень, нахлобучил островерхую шапку на самые глаза.
— Я похож на монгола? — спросил фрументарий.
— Ты похож на проходимца, который вообразил себя образцом добродетели. — Элий обнял Квинта на прощание.
— Не вздумай погибнуть. Цезарь, — шепнул Квинт.
Глава 16
Старые игры Руфина
«Мысль объявить маленькую Руфину наследницей не так и плоха. Если бы нынешнее положение в Империи не было столь опасным. В такие времена не следует менять устоев. Но именно в такие времена все приходит в негодность, даже устой».
«Промедление императора Руфина в Антиохии многим кажется необъяснимым. „Этот поход добром не кончится“, — предрек Бенит».
«Акта диурна». Ноны июня (5 июня)
Перед рассветом в комнатку Элия вошел Рутилий. Не спросясь зажег лампу. Элий заснул лишь несколько минут назад, и теперь щурился и никак не мог разлепить глаз.
— Полчаса назад неизвестная рация заработала где-то здесь, в крепости, и послала шифрованное донесение.
— Кому? — обалдело переспросил Элий. — Монголам?
— Ценю юмор. Но при других обстоятельствах. Сообщение ушло в Антиохию. Руфину. У него здесь свой агент. Так что миссия Квинта бесполезна.
— Значит, мы все умрем, — прошептал Элий. — Хотя я надеялся предотвратить катастрофу.
— Именно так я и думал. «Хочу спасти мир», — сообщил заяц и засунул голову льву в пасть. Хотел бы я знать, какое отношение это имеет к спасению мира. Но ты останешься жив. Кажется, это ты обещал Квинту. Впрочем… — Трибун странно посмотрел на Элия. — Даже боги иногда погибают. А ведь они бессмертны.
— Смерть богов доказывает лишь одно — у смерти нет логики.
— Но боги могли бы прийти к нам на помощь… Говорят, твой друг гладиатор Вер — он бог…
— Кто говорит?
— Ходят такие слухи.
Элий вспомнил зеленое зарево поутру над горами и нечеловеческий крик, от которого кровь стыла в жилах и со скал срывались камни, и отрицательно покачал головой — Новый Бог не сможет им помочь.
Стены дворца, в котором расположился Руфин, были отделаны листовым золотом с чеканными виноградными листьями и гроздьями ягод. Меж золотыми панелями располагались многоцветные мозаики, сверкая яшмой, хризолитом и янтарем. Только в Антиохии можно встретить подобную безумную роскошь. Даже Рим не может соперничать в этом с Антиохией. Стены из золота!
«Варварам будет чем поживиться», — подумал Руфин злорадно.
Император лежал на спине и разглядывал отделанный золотом кессонный потолок. Криспина зачмокала губами во сне, перевернулась на другой бок и обхватила Руфина за шею.
«Я рожу тебе сына…» — прошептала она.
Во сне и наяву она повторяла эту фразу непрерывно. Иногда Руфину казалось, что она бредит. После родов прошло меньше месяца, а она уже примчалась к нему в Антиохию и заявила, что они должны немедленно зачать нового ребенка. В этот раз это непременно будет мальчик.
Руфин брезгливо сбросил ее руку и поднялся. Император едва успел накинуть шитый золотом тяжелый халат, как дверь приоткрылась и в щель протиснулась голова секретаря.
— Прибыл гонец из Нисибиса.
Секретарь был встревожен. Многие слишком близко принимают к сердцу происходящее в Нисибисе. Да, плохо, что несколько сотен римлян оказались запертыми в этом городишке. Рим не любит терять своих людей. Но кто их просил туда лезть?
«Раз они прислали гонца, дело в самом деле плохо». Руфин прошел в таблин, отделанный так же роскошно, как и спальня. Огромный стол с инкрустацией из золота и слоновой кости украшал десятифунтовый золотой чернильный прибор. Преторианец ввел гонца из Нисибиса — грязного оборванца в лохмотьях с перевязанной тряпкой головой. Руфин с трудом узнал Квинта, этого преданного пса Цезаря, и не удивился. Он знал, что гонцом будет Квинт.
— Так что в Нисибисе? — спросил Руфин, предлагая посланцу сесть.
— Крепость пала, — сказал тот, демонстративно потирая разбитый в кровь локоть. — Гарнизон перебит. Цезарь мертв.
— Мертв… — повторил Руфин задумчиво. — А тебе удалось уцелеть?
— Я свалился со стены на груду трупов и не разбился. Меня сочли мертвецом. Под покровом ночи удалось бежать.
Руфин несколько раз кивнул.
— Надо же, как интересно: упал на груду трупов. Наверняка было неприятно лежать на трупах и притворяться мертвым, приятель?
— Да, ничего приятного, — согласился Квинт. Руфин подошел к нему и отогнул грязную повязку. Глубокая ссадина на лбу была настоящей. Так же как и синяки на руках и ногах. Отличная инсценировка.
— А ведь Нисибис все еще держится, — проговорил Руфин, глядя в упор на Квинта и улыбаясь.
— Я сам… — начал было Квинт.
— Сегодня рано утром я получил шифрограмму. Там сказано, что явится гонец с ложным донесением. Надо полагать, гонец этот — ты?
Квинт облизнул губы.
— Зачем ты решил обмануть меня?! — заорал Руфин. — А? Я спрашиваю — зачем?
Квинт дернулся, как от удара, но стиснул зубы и промолчал.
— Не хочешь говорить? Ну так я отвечу! Ты считаешь, что я желаю смерти Элию, так? Квинт отвернулся и не отвечал.
— Говори, подонок! — заорал Руфин и замахнулся. — Говори!
— Не смей меня бить! — прохрипел Квинт, откинул назад голову и глянул Августу в глаза. Глаза были совершенно безумные. — Я — римский гражданин и сражался с варварами. А ты… — не договорил — задохнулся от ярости.
У Руфина задрожал подбородок.
— У кого ты научился таким манерам? У Элия?
— Ты, Август, первый человек в Риме. Но это не значит, что ты исключительный. Как и все, ты подчиняешься закону. Сенат может начать расследование твоей деятельности. В том числе и того, почему ты до сих пор не выступил на помощь Нисибису.
— Поступило известие, что основные силы монголов двинулись на Антиохию, — ответил Руфин. Но что-то такое мелькнуло в его глазах — будто черная точка метнулась и исчезла.
Лжет…
— «Целий» сам запустил эту дезинформацию, Август, — нагло отвечал Квинт, глядя Руфину в глаза. — Уж в чем, в чем, а в дезинформации я кое-что понимаю. Или ты забыл, что я профессиональный фрументарий?
