Но так уж вышло, что в секции сержанта Блантека разом оказались три офицера. Имеющие боевой опыт и довольно хорошо представляющие, как и что может произойти в бою, где друг другу противостоят подразделения уровня рота-батальон.
И хотя нам было особо некогда анализировать обстановку, мы кое-что сообразили. Правда, потом. После того как буквально улетели с прежней позиции. По которой через десять секунд был нанесен мощный удар.
Самолет бил сразу по нескольким засеченным огневым точкам. Сам обнаружил или с земли сообщили — не важно. На наши позиции пришлась одна ракета. Или снаряд, мы толком даже не поняли. Только громыхнуло там неслабо. И огонь был до верхушек деревьев.
Шлем снабжен наушниками, приглушающими звуки, но не настолько, чтобы гасить их вовсе, иначе мы станем глухими. В данном случае шлем не помог. И вообще ничего не помогло, хотя мы успели зажать головы руками и широко открыть рты, чтобы ослабить удар звуковой волны.
Шарахнуло так, что голова загудела. Мы успели удрать метров на шестьдесят и залечь за деревьями, так что ударная волна нас не достала. Но и без этого тряхнуло неплохо. Едва отзвучал взрыв, мы опять побежали. Кто его знает, этого пилота?! Вдруг засек нас и теперь хочет добить?
Но больше залпов не последовало. Зато мы хоть и с трудом, но расслышали треск очередей и грохот взрывов. В небе. Вражеские самолеты атаковала авиация Равитана...
– ... У кого вода есть? — прохрипел Марк. — Я фляжку где-то посеял.
– В цуфагере оставил. Как и мы.
– У-у... Хреново как! Пить хочу...
– Все хотят. Только где этот цуфагер? Может, сбили...
Я перекатился на живот, помогая руками, встал на колени, покачал головой и с трудом сглотнул тягучую слюну. Во рту сухо, как в топке. Голова еще немного гудит. Уши словно ватой заложило. Руки слегка подрагивают. Сил хватило только, чтобы скинуть разгрузку и броню, стянуть шлем и подставить мокрую макушку слабому ветерку.
Рядом, прислонившись кдереву, сидел Антон. Он тоже скинул сбрую и, запрокинув голову и прищурив глаза, смотрел в небо, где еще барражировали самолеты. Наши спасители...
Не подоспей авиация, вражеские самолеты могли здоров потрепать батальон. И зенитные комплексы не спасли бы. Каждый самолет имеет многоступенчатую защиту от ракетного оружия. Кроме того, противник работал наскоками. Внезапно налетал, атаковал выбранные цели и тут же уходил прочь. Пущенные вдогонку ракеты не всегда били в цель. Но даже если бы и была сбита часть самолетов, уцелевшие устроили бы нам баню.
Когда же истребители Равитана обрушились на противника, поле боя окончательно перешло под контроль батальона. А мы впервые стали свидетелями столкновения двух подразделений армий будущего. Свидетелями, потому что нашему взводу (вернее, его остаткам) была поставлена задача: держать фланг не допуская прорыва через наши позиции.
Лейтенант Шаки, раненный в руку, но имевший довольно бравый вид, лично прибыл на позиции секции с первым отделением, расчетом автоматического миномета и оператором РЗК. Он приказал занять оборону на краю леса, указал, где поставить миномет, и лег неподалеку от нас.
Наша троица залегла ближе всех к месту боя и смогла видеть если не все, то довольно много.
... Вторая и третья роты наносили фронтальный удар, а первая рота, составленная из равитанцев, зашла противнику во фланг. Датлайцы держались хорошо. Прикрыв отступление дымами, выставляя с помощью переносных установок мины на подступах к позициям, держа роты огнем, они пятились назад. Поняв, что больше помощи с неба не будет, усилили заградительный огонь и ускорили отступление. На их стороне было знание местности и густая цепь труднопроходимых оврагов, где можно свернуть себе не только ногу, но и шею.
Но равитанские роты не отставали. С помощью дистанционных систем делали проходы в минных полях, быстро выдвигались вперед, занимали новые позиции, наводили свою артиллерию по вновь выявленным позициям противника, давили его огнем и опять шли дальше.
Обе стороны действовали быстро, в целом слаженно, грамотно, показывая не только хорошую индивидуальную и тактическую выучку, но и высокий уровень взаимодействия, что всегда служило признаком профессионализма.
Говоря о двух атакующих ротах, я, конечно, несколько преувеличивал. Наша третья рота, от которой к моменту начала атаки уцелела в лучшем случае половина, больше действовала на подхвате у наемников-ветеранов. А те перли вперед как танки, отдавливая пятки отступающим.
Видимо, до командира вражеского подразделения дошло, что вывести всех он не сможет. Не дадут. Поэтому сделал то, что много раз до него делали командиры разных рангов. И, видимо, будут еще делать. Он оставил заслон.
Тот занял позиции у последнего оврага, за которым шла просматриваемая насквозь чаща, а за ней — огромный лес. Сплошные завалы и буераки.
И пока заслон сдерживал атакующих (не очень долго), остатки вражеской роты отошли к лесу, где их ждали машины. Оттуда они под прикрытием самолетов ушли в южном направлении.
Наша авиация их не преследовала, получив приказ не лезть. Командование не хотело терять технику в первой же схватке.
Когда бой ушел вперед, лейтенант Шаки вызвал медицинские машины. Работы у них был непочатый край.
А вражеский заслон полег весь до последнего человека...
– Я так подохну, — вздохнул Марк. — Без воды.
– Вон врачи ходят, — указал Антон рукой на копошащихся возле позиций взвода людей в светло-зеленых накидках. — Попроси, они принесут.
– Да ладно... не хочу отвлекать. Тем парням помощь больше нужна.
– Тем как раз не нужна. Уже...
– Держи! — раздался вдруг над головой хрипловатый голос. Я обернулся. Рядом с деревом стоял сержант Блантек. В правой руке большая пластиковая фляга.
Вид у сержанта усталый. Лицо в копоти и грязи, капли пота стекают по вискам. Волосы слиплись. Над носом царапина. Рука, держащая флягу, слегка подрагивает. Взгляд напряженный.
– Благодарю, господин сержант, — так же хрипло ответил Марк, принимая флягу.
Сделав несколько глотков, он передал флягу Антону, а тот, отпив, — мне. Я с удовольствием приложился к горлышку. Холодная вода остудила распаренную глотку, протолкнула внутрь комок, что стоял в горле. Стало гораздо лучше.
Закрыв горлышко пробкой, вернул флягу.
– Благодарю.
– Ничего...
Сержант не уходил. Стоял рядом и смотрел на нас с каким-то странным выражением лица. Словно пытался разглядеть за слоем грязи наши физиономии.
– Вы хорошо воевали.
– Да? Благодарю за оценку, господин сержант, — хмыкнул. — Это наш первый бой.
Истинная правда. В общевойсковом бою мы принимали участие впервые. Были схватки и стычки с бандитами и всякими формированиями во время «командировок». У меня был огромный опыт боевых действий в Ругии. Но воевали мы не с регулярными частями противника, а с бандитами, хотя и организованными. А вот так, лоб в лоб с вражеской армией, — первый раз.
