– Понял, — буркнул он и отошел к своим людям. Предстояло по крайней мере четыре часа безделья. Надо бы снять часть доспехов. Иначе можно взопреть окончательно...
Сергей проводил старшего группы взглядом и поднял бинокль. Судя по всему, скоро начнется. Лишь бы во время штурма датлайцы не исчезли. А то все старания насмарку.
Осада города — дело долгое и утомительное. Еще более утомительное занятие — наблюдать за этим со стороны. И ждать, что вот-вот, вот-вот, и самим идти в бой. Да еще вполне вероятно — не в один...
Огромные пушки, расставленные в ряд, стреляли крайне медленно. Пока заложат несколько мешочков пороха, пока утрамбуют их пыжом, потом затолкают в жерло не очень ровно отесанный камень или отлитую чугунную болванку. Пока снова утрамбуют все это длинным пыжом, а потом и банником, приблизительно наведут на цель и поднесут фитиль... Можно не только подремать, но и сон увидеть.
А потом со страшным грохотом вылетает снаряд. Пушку отбрасывает назад, с десяток человек возвращают ее в исходное положение и опять снова-здорово — облить пушку уксусом, прочистить ствол, заложить порох и снаряд, утрамбовать...
Хорошо если снаряд попадает в цель. Иногда он не долетает или бьет выше. Стена города довольно крепкая, чтобы ее разрушить, надо много снарядов и времени.
За осадой наблюдали Сергей, Толик и Бутурмен с напарником. Харким не сводил глаз с экрана, отслеживая нахождение датлайцев, а еще двое были в охранении. Небольшие отряды осаждающих наведывались в лес, но далеко не заходили. Однако надо было быть начеку.
Через три часа часть стены между двумя башнями вдруг рухнула, сразу став меньше на две трети. В лагере ляхетов начали готовиться к штурму. Пушки теперь били по башням, а стрелки подошли ближе и стали обстреливать защитников, прикрывая выдвижение штурмовых отрядов.
Еще через час после упорного штурма передовые отряды проникли в город. Войско ляхетов пришло в движение. Конница, пехота рванули вперед, сметая на своем пути заслоны горожан. Рингверден доживал последние часы...
– Все! — вскочил на ноги Сергей. — Пора. Невед, ты выбрал точку выхода?
– Да. Триста метров от датлайцев...
– Хорошо... Бутурмен, напоминаю — твои люди обеспечивают периметр. Не выпускай никого из здания или где там они сидят.
– Ясно. Но вы вдвоем против семерых...
– Это наше дело. Пошли.
Один из наемников, решивший пересидеть самое пекло в лесу, выбежал на поляну как раз в тот момент, когда последний человек переходил «контур». Странная картина чудесного исчезновения людей приковала наемника к месту. С раскрытым ртом и квадратными глазами он наблюдал дивную картину. Потом рухнул на землю, моля небеса о заступничестве. Минут через пять он вскочил на ноги и бросился обратно, решив, что там, в городе, посреди отчаянной и жесткой рубки спокойнее и безопаснее, чем здесь, в лесу.
В полумраке толком не разглядеть, что под ногами. Да еще потолки низкие, приходится идти чуть ли не на коленях. А сверху падает солома или сено, не понять...
Сергей угодил ногой в месиво и едва не растянулся на полу. Сзади выдирал ноги из грязи Толик.
– Невед, куда ты нас вывел?! В сортир?
Догадка, не лишенная смысла, воняло здесь ужасно.
– Не знаю, — сквозь кашель ответил тот. — До датлайцев триста десять метров точно. Строго на юг. А где мы, не знаю...
Сергей шел вперед, выставив руку, чтобы не налететь сослепу на стену. Еще дважды он оступался, но устоял на ногах. Буквально на ощупь нашел дверь, толкнул ее и вдохнул чистый воздух.
– Епона мать! Это же скотник! — воскликнул на выходе Толик. — А где же скотина? Одно дерьмо под ногами...
Привычная картина — узкие улицы, дома в два или три этажа, грунт или камень под ногами, одна более-менее широкая дорога. По которой уже бежали захватчики. Со всех сторон раздавались выстрелы, металлический лязг клинков, крики...
Они выбрались со двора дома, после короткого осмотра миновали улицу и налетели на троих солдат-ляхетов. Те чуть замешкались, увидев перед собой семь закутанных в плащи фигур. И не поняли толком, что их убило.
– Держи, — протянул Толик одному из бойцов небольшой вымпел, что выпал из руки убитого. — Вроде опознавательного знака. Сойдем за своих.
Тот принял, с недоумением повертел в руке и посмотрел на Толика.
– Пошли. Мы впереди, Ламист, ты следом, потом Харкни. Замыкают двое. Следить за обстановкой, без необходимости огня не открывать. Невед, следи за датлайцами. Готовы? Вперед.
Они вышли из-за здания и увидели два залитых кровью трупа. Мужской и женский. Чуть дальше у порога дома лежал еще один мужчина с распоротым животом. Из дома раздавались крики. Новые хозяева города пользовались правом победителей на все сто.
Нужный дом заметили издалека. Двухэтажный особняк за невысокой оградой. Каменное основание, стены из бревен. Крыша плоская. Рядом пара пристроек. Если соседний дом уже штурмовали захватчики, выламывая двери и выбивая окна, то особняк пока не трогали.
– Черт! Их здесь полно! Снуют туда-сюда.
Толик смотрел на дорогу, по которой то и дело пробегали небольшие группы ляхетов. Эта улица была довольно далеко от центральной, на которой и стояли самые богатые дома местной знати. Там сейчас и был эпицентр боя.
– Заходим во двор. На улице никому не стоять. Ламист. Расставь своих так, чтобы никого не было видно.
– Если пойдут на приступ дома, нас все равно обнаружат, — отозвался Бутурмен.
– Обнаружат — стреляйте. Только наружу носа не высовывайте. И еще. По нашему сигналу подорвите входную дверь. Есть чем?
– Есть.
– Вот. И держите вход. Чтобы мимо вас никто не пробежал.
– А вы?
– А мы пойдем другим путем. — Сергей указал на крышу.
– Вдвоем?
– Да.
– Но..
– Без разговоров! Невед.
– Слушаю, — подал голос инженер.
– Будь наготове. По команде активируешь установку. Все.
Он скинул плащ и выглянул из-за угла дома. На улице никого. Группа захватчиков уже вломилась в соседний дом и грабит его. С другого конца дороги кто-то бежит. Несущественно...
– Все. Пошли.
Город, в который ворвались захватчики, сродни растревоженному муравейнику. Атакующие спешат закрепить успех, занять ключевые позиции и перекрыть пути отступления. Горожане отстаивают свои дома с мужеством обреченных, погибая в коротких ожесточенных схватках. Остатки войска частью драпают, частью продолжают сопротивление, вынуждая врага платить за каждый шаг кровью. Полыхают пожары, гремят выстрелы. Крики ужаса бьют по ушам. В этом бедламе не разобрать толком, где свой, где чужой, и что, собственно, происходит...
