– Ты ему сочувствуешь?
Майор почувствовал подвох в вопросе, но ответил честно:
– Как человеку – да. Как офицеру абвера, врагу – нет. Но… что-то изменилось в нас после вчерашнего. Что-то стало другим.
– Ничего особенного, Илья. – Девушка теперь называла майора только по имени. – Я знаю, что происходит. Перед лицом большой опасности извне даже враги прекращают конфликты и выступают единым фронтом. У вас это был небольшой эпизод, и он повлиял на маленькую группу людей. А если бы произошло вторжение и вы бы имели возможность держать оборону, я думаю, между странами возникли бы новые отношения.
– Может быть, Марита, может быть…
Что-то изменилось. Прежде всего в головах людей. Те, кто пережил схватку с сильным врагом, начали думать иначе. Пусть и совсем немного.
Утром следующего дня, перед самым отъездом, Хартманн, прощаясь с Титовым и глядя тому в глаза, сказал:
– Я рад нашему знакомству, майор. Жаль, что мы по разные стороны фронта. Ты сильный человек.
– Спасибо, – ответил удивленный Титов. – Рад слышать это от сильного человека.
Дитрих слушал диалог с немалым удивлением. Он отлично знал Хартманна и никак не ожидал от того столь явного проявления приязни, да еще к русскому.
– Вы похоронили солдат? – спросил Титов.
– Да. Сделали одну большую могилу и поставили крест. Не знаю, сколько он простоит, партизаны наверняка попробуют его снести… Но парни заслужили право лежать в земле, которую они спасли.
Два майора пожали руки и откозыряли, отдавая честь и дань уважения друг другу. Хартманн откозырял и Глемм и помог ей сесть в машину. Через минуту «кюбельваген» выехал за пределы базы.
Поездку на фронт Дитрих залегендировал надежно и без больших проблем. По роду службы он обязан бывать в ближних тылах. Для координации работы разведки и контрразведки, проверки засылаемых в тыл к русским агентов, а также для присутствия при особо важных мероприятиях по своей линии.
Титова и Глемм он вез как своих сотрудников. И хотя вряд ли кто осмелится задавать вопрос относительно них, полковник предусмотрел все нюансы.
– Будем на месте во второй половине дня, – объяснял полковник. – Надо побывать в Конотопе и Шостке. Это все равно по пути, заедем ненадолго.
Титов пожал плечами – надо, так надо. Теперь, когда основное дело было позади, он хотел как можно быстрее попасть к своим. Но излишнего беспокойства не проявлял. Глемм же было вообще все равно. Она не отошла до конца от потрясения и всю дорогу молчала.
Дела полковника задержали их в Конотопе на несколько часов. В Шостку прибыли уже после обеда. Дитрих уточнял обстановку на передовой, созванивался с командирами корпусов и дивизий. Выходил на представителей армейской разведки. Он искал окончательный вариант перехода. Специально выбирал самый тихий, спокойный район.
Все это время Титов и Глемм либо сидели в машине, либо в каком-то небольшом помещении. Видеть их было нежелательно никому постороннему. Такая конспирация вполне понятна, никто из местного командования лишних вопросов не задавал.
…В одной такой хате на окраине небольшого поселка они и сидели, когда в дверях появился Дитрих. Едва шагнув через порог, он сказал:
– Два часа ночи, участок пехотной дивизии тринадцатого армейского корпуса.
– Это вторая армия, – проявил осведомленность Титов. – Напротив нашей семидесятой.
– Верно. – Полковник извлек из кармана небольшой листок. – Вот точные координаты. Передайте своим, пусть встречают. В тех местах довольно тихо, но иногда постреливают. Если ваши смогут, пусть ненадолго утихомирят артиллерию и пехоту. Время есть, сейчас принесут обед. Рекомендую хорошенько отдохнуть и выспаться. Ночь будет тяжелая.
Отдав листок, Дитрих вышел. Глемм включила викад. С той стороны отвечал Парфенов, выполнявший роль связиста. Увидев Титова, он просиял, но лишних вопросов не задавал. Записал координаты, пообещал тут же передать Сочнову, пожелал успеха и отключился.
– Вот и все, – разрывая листок на части, сказал Титов. – Если все пройдет нормально, под утро будем у своих.
– Хорошо. Скорей бы закончилось все это.
Майор бросил обрывки листка в банку и поджег спичкой. Бумага загорелась сразу и прогорела до конца. Титов пальцами растер пепел, вытер ладонь о старое полотенце, висящее на гвозде. Потом подошел к девушке, положил руку на плечо и легонько похлопал.
– Все будет как надо. Верь мне…
– Верю, – ответила Марита и невесело добавила: – Что мне остается?…
Сам переход Дитрих представил как отправку своих агентов. Это легенда для армейского командования. Вполне достоверная и не вызывающая вопросов.
К двум часам ночи полковник, Титов, Глемм, представитель дивизионной разведки и трое разведчиков вышли в окопы первой линии обороны. Майор и девушка были в советской форме, что соответствовало легенде.
Ночь выдалась как по заказу – затянутое облаками небо, довольно сильный ветер, шелест веток кустарников и травы, скрадывающий звуки.
Немецкая сторона молчала. Даже осветительные ракеты не взлетали на этом участке. Русская сторона тоже сохраняла тишину. Видимо, Вадис или Сочнов сумели повлиять на командование дивизии.
Еще через полчаса вся группа была в окопах боевого охранения, находящихся метрах в ста впереди основных окопов. До русских отсюда почти рукой подать…
Под предлогом дачи последних наставлений и указаний Дитрих отправил дивизионных разведчиков в соседний окоп. А сам включил фонарик, направил луч на дно окопа и повернулся к Титову.
– Что ж, майор, давай прощаться. Вряд ли мы когда увидимся… Как говорят русские, ты хороший мужик. Желаю тебе выжить в этой войне.
– Спасибо, господин полковник. И вам я желаю пережить эту войну. И не попадать к нашим солдатам на прицел.
Дитрих хмыкнул, насмешливым голосом произнес:
– Жаль, что мы враги. Я не нарушу тайну, если скажу, что уже… завтра, через сутки, начнется наше наступление. Видимо, ваше командование знает об этом. Это будет не просто сражение!
– Понимаю. Я знаю, чем оно закончится. И чем закончится война… Наши народы не должны воевать…
Полковник вновь хмыкнул.
– Не переходи на патетику, майор! И давай не будем о политике. Мы солдаты, наше дело выполнять приказы. Хотя и не все приказы хочется выполнять.
Дитрих сделал паузу и обратился уже к девушке:
– И вам спасибо. За то, что помогли спасти планету и спасти наших ребят. Берегите себя, Марита!
В слабом свете фонарика лицо полковника было плохо различимо, но Глемм все же разглядела невеселое выражение лица Дитриха.
Она сжала его руку и прошептала:
– Вам спасибо.
