Она положила на стол свёрток с едой, поставила бутыль вина.
– Тебя наверняка редко навещают.
Кумий тоскливо улыбнулся. Почему-то был не рад её приходу. Даже возможности нормально поесть – тоже не рад. А уж Гимпа он и вовсе не хотел видеть. К гениям Кумий испытывал странную ревность. Подумаешь, бывший гений! Разве это что-то доказывает?
– Я принесла вино с пряностями. У тебя есть чаши? – Ариетта принялась распоряжаться сама, видя, что Кумий сидит, не двигаясь, и глядит в одну точку.
– Напьёмся? – предложил Гимп. – Уж больно тошно.
– Это точно, – подтвердил Кумий. Он пил и ел, а тошнотворное чувство не убывало, а росло.
– Пытался придумать анекдот про Бенита, но ничего не получается. А у тебя?
– Я придумал библион. Это получше анекдота.
– В последнее время библионы походят на анекдоты, – заметила Ариетта.
– Зачем мы пишем книги? – спросил вдруг Кумий.
– "Помни о смерти, единственное, что вырвет тебя из её власти, это твои стихи, все остальное, хрупкое и тленное, исчезает и гибнет, как сами люди"
[89]
, – отвечала Ариетта словами Плиния.
– Книги тоже смертны, – вздохнул Кумий. – Как та, о которой я узнал сегодня.
А мне так хотелось прочесть историю бродячего философа, распятого на кресте.
– О чем ты? – встревожился гений.
– Я прочёл рассказ, как была написана книга. А самой книги, увы, нет.
Такое бывает?
– Дай сюда! – закричал Гимп и вырвал рукопись из рук Кумия.
Перелистнул страницы. «Серторий»… «Береника»… Едва Гимп прочёл эти имена, как волосы у него зашевелились. Неужели опять? Неужели напрасно он тысячу лет назад расправился с этими бунтарями?.. В ярости он принялся мять и рвать страницы.
– Что ты делаешь? – закричал Кумий и попытался отнять рукопись, но Гимп оттолкнул его, и поэт свалился на пол между ложем и столом. Попытался встать, но так неловко упал, что не мог повернуться и барахтался на полу, кляня гения.
Ариетту эту возня забавляла, и она рассмеялась. А Гимп уже щёлкал зажигалкой.
Беспомощный, Кумий смотрел, как горит рукопись. Гимп тоже смотрел, как пляшут язычки пламени. И лишь когда только чёрный комок остался от белых страниц, перевёл дух.
– Гений этой книги оказался необыкновенно силён. Просто фантастически!
Едва явившись, он чуть не убил меня, – пояснил Гимп и, обессиленный, опустился на ложе. Он как будто и не замечал, что Кумий пытается подняться. – Я должен был его уничтожить. Или он бы уничтожил меня. И Империю вместе со мною.
– Гений книги? – переспросил Кумий, наконец выбираясь из нелепой ловушки.
– У книг есть гении? – Сердце его заколотилось в горле – то ли от страха, то ли от восторга.
– Ну да. А разве ты не знаешь, что едва начинаешь писать книгу, как у неё появляется гений. И умирает он либо вместе с рукописью, если книга не издана, либо вместе с последним экземпляром. Память о книге, как память о человеке, не продлевает гению жизнь. Лишь графоманские сочинения не осенены гением.
– Значит, и мои книги… – задохнувшись от внезапного открытия, начал было Кумий.
– Нет, – оборвал его Гимп. – Теперь нет. Так было. Совсем недавно. А теперь – нет. Ныне гении больше не рождаются. Они только умирают.
– Что ж это такое! – воскликнул Кумий и почувствовал, что на глаза против воли сами наворачиваются слезы. – Выходит, больше нельзя написать гениальную книгу?
– Выходит, что нельзя.
– Почему?!
– Потому что в мире больше нет гениев. Кроме одного гения Рима.
– Да к чему тогда этот самый гений?! – Кумий плакал уже по-настоящему. – Я написал прекрасную книгу. Самую лучшую! Гениальную! И что же? Она превратится в серенькое ничто только потому, что написана в наше подлое время?! Что ж это такое…
Ариетта не вмешивалась в их спор, лишь подливала в свою чашу вино.
Гимп вдруг вскрикнул и закрыл лицо руками. Ариетта к нему обернулась. И выронила чашу. Та упала и разбилась. Одна из трех уцелевших чаш Кумия. Ну вот, явились! Одна бьёт посуду, другой жжёт чужие сочинения.
– Я ослеп, – простонал Гимп. – Я вновь ослеп.
– Знаешь, какой это библион! – стонал Кумий и тряс за плечо слепца.
Ничегошеньки ты не знаешь. А ещё гений!
Глава 5
Мартовские игры 1977 года
«По настоятельному требованию Бенита все сенаторы независимо от пола, возраста и здоровья записались в армию добровольцами».
«Сегодня день ковки щитов. Скачки в честь бога Марса. Диктатор Бенит заявил, что лично примет участие в скачках».
«Акта диурна». Канун Ид марта
[90]
Валерия не обманула. Однажды вечером, заканчивая очередную страницу, Кумий заметил, что комнату наискось перечеркнула чья-то тень. Он поднял голову и увидел преторианца на пороге. Сердце остановилось. Холодный пот разом прошиб до костей. Кумий замер, так и не отыскав на клавиатуре нужную букву. Все мысли пропали. Окончание главы смыла из мозга волна животного страха.
– Привет, – сказал преторианец голосом слишком высоким для мужчины и слишком низким для женщины, и шагнул в комнату.
Тогда Кумий понял, что это женщина-гвардеец.
Кумий ощутил бешеное биение крови в висках, ему казалось – голова лопнет.
Сейчас лопнет и…
– Я – Верма, – сказала женщина в броне-нагруднике с мечом у пояса. – Из охраны Дома весталок. Меня прислала Валерия.
– Вот и хорошо, и хорошо, – залепетал Кумий и погладил себя по груди, успокаивая сердце, как встревоженную кошку. – Я ждал… я рад… я готов…
К чему готов? Что такое он мелет! Он замолчал и вопросительно глянул на Верму. Несмотря на странный наряд, женщина казалась красивой.
– Эти дары прислала Валерия. – Она поставила корзину на стол и уронила чашу. Предпоследнюю.
Кумий кинулся поднимать её и замер, глядя на стройные ноги Вермы. Красная туника выше колен ей очень шла.
– А что, гвардейцы из охраны Дома так же целомудренны, как и весталки? – спросил он, собирая осколки, но при этом умудряясь искоса поглядывать на ноги Вермы.
Быть наглее и настойчивее Кумий пока опасался – эта женщина могла размазать его по стене – буквально.
– Кто как. – Верма выкрутила из машинки начатый лист, пробежала глазами строки.
– А ты?
