– Кроме травы, – припомнил я.
– Да. У нее с черемухой симбиоз. Трава служит приманкой для животных и птиц, а черемуха убивает органик у, которая питает их обоих. Потому-то трава на кургане такая сочная.
Я с умным видом выслушал рассуждения про неведомый мне симбиоз и спросил:
– А как же ты? Почему на тебя черемуха не подействовала?
Девушка показала ту самую маску, которая закрывала ей лицо на кургане:
– Респиратор. Ткань и уголь. Без него конец. Раньше-то у нас были противогазы. Но последний прохудился лет пять назад. К тому же закончились генераторы воздушной смеси.
– Угу… – глубокомысленно кивнул я. Типа, знаю, а как же. На самом деле я противогаз только в школе видал. Учили их надевать и снимать. Может, про эти самые генераторы и рассказывали что-то, но в памяти не отложилось.
Тут Лёнька хотел было съязвить – я прямо-таки почувствовал, как его распирает. Но удержался, смолчал. Понял, что я ему отвечу. У него у самого не память, а дырявое решето.
– А зачем ты пошла на этот… как его… Санаторный курган, если знала, что там черемуха? – задал я очередной вопрос.
На самом деле меня больше всего интересовало, откуда девушка тут взялась. Кто она и где живет. Но раз незнакомка даже имени своего не назвала, то и обо всем остальном вряд ли скажет. По крайней мере сразу. Значит, пока придется вести треп на общие темы. О природе, погоде и этой самой черемухе…
– За цветами и пошла, – ответила девушка. – Если их высушить, а потом приготовить отвар, можно использовать при операциях в качестве наркоза.
– Ты – лекарь? – догадался я. Очень уж бойко она рассуждает о медицине.
– Пока только помощница, – поправила девчонка. Она помолчала, а потом призналась: – Не думала, что выживешь. Черемухой-то ты надышался – во!
– А зачем тогда тащила?
– Ну… не бросать же… И все-таки странно, что ты очухался.
– Почему это? Перестал вдыхать яд, благодаря тебе… Кстати, спасибо… А дальше свое дело сделала регенерация.
– Регенерация, значит… – Незнакомка посмотрела на меня оценивающе. Будто прикидывала что-то. Скользнула взглядом по моему обнаженному и порядком измазанному землей торсу и повторила: – Регенерация… Так ты мутант?
– Нет!
За такое оскорбление обычно сразу в морду бьют. Повезло ей, что она не парень, к тому же спасла мне жизнь. Если бы не она, быть мне удобрением для хищных цветочков… Кстати, а почему Лёнька про них не предупредил? Я побуравил осьминога грозным взглядом, мол, что за подстава?
«Я же не знал, что вы, хомо, такие слабаки, – отрезал он. – Для кио черемуха безопасна».
Девушка все еще разглядывала меня и рассеянно вертела в руках танталовый штык. Интересно, она собирается мне его возвращать или нет?..
Пришлось напомнить:
– Это мой.
«Ну на самом деле он мой, – тут же влез Лёнька. – Ты, мародер паршивый, штык с моего скелета упер!»
«А ты лучше помалкивай в тряпочку. Тебе, скотина головоногая, за подставу с черемухой вообще экзекуция полагается», – мысленно парировал я.
Непривычно общаться на два фронта, но придется приспосабливаться. Если, конечно, не хочу прослыть законченным психом… Да еще перед девушкой…
– Ладно, тебе, я вижу, полегчало. Так что здесь наши пути расходятся, – незнакомка протянула мне танталовый штык. – Прощай, Богдан.
– Погоди, – растерялся я. У меня была к ней целая куча вопросов. Да и оставаться одному в незнакомом месте тоже не слишком хотелось.
«Ты не один», – напомнил Лёнька, но я отмахнулся от него, вскочил на ноги и решительно заявил девчонке:
– Пойду с тобой.
– Я иду в Екатерининский Сад, – предупредила она.
– Там же опасно! – Я вспомнил предупреждение Лёньки.
– Вот именно. Тебе нет смысла идти, – сделала попытку отговорить меня незнакомка.
– Одну тебя не оставлю, – уперся я.
По лицу девушки пробежала тень, но возражать она не стала. Лишь предупредила:
– Идти за мной след в след. Ни шагу в сторону. Кусты и цветы не ломать. Иначе нам мало не покажется.
Не дожидаясь ответа, незнакомка закинула автомат за спину, отвернулась и быстро двинулась вперед, всем своим видом показывая, что разговор окончен. По крайней мере пока. Не сбавляя шага, она вновь натянула капюшон, плотно завязала на нем завязки, но респиратор надевать не стала. Значит, дышать тут безопасно. И на том спасибо.
«Лёнька, ты с нами? Или останешься здесь?» – мысленно окликнул я осьминога.
«Куда ж я от тебя денусь, – неохотно проворчал он, вылезая из укрытия и забираясь мне на плечо. – У нас же договор».
У меня мелькнула невольная мысль, что теперь я, пожалуй, в его помощи не нуждаюсь. Девчонка, похоже, местная и, возможно, знает, как пересечь Кольцо.
«Я бы на твоем месте ей не доверял, – отозвался Лёнька. – Девочка явно задумала что-то нехорошее. Не нравится она мне».
«А по-моему, ничего так…»
Лёнька в ответ хмыкнул. Кажется, он прочитал не только ту мысль, которую я хотел ему передать, но и парочку других – затаенных. Ну точно! Так и есть.
«Ты гормоны-то свои придержи, – посоветовал он. – И запомни: кто доверится бабе, тот долго не проживет».
«Тоже мне, знаток женских душ нашелся», – фыркнул я.
«Да, знаток. У меня, в отличие от некоторых, женщины были».
«И у меня были…»
«А почему о ней ты говоришь во множественном числе? – Мысленный голос Лёньки был полон издевки.—
Та развеселая вдовушка… как ее там… Глафира… Глаша… У вас, в Кремле, к ней только ленивый не ходил».
Тут он меня уел. Во-первых, тем, что был прав, – из-за шрама на лице я успехом у девчонок не пользовался. А во-вторых, ужасно раздражало, как осьминог-телепат бесцеремонно копался у меня в мыслях, словно у себя на огороде.
Я насупился и замолчал. В смысле перестал думать. Вернее, мысли, конечно, шевелились в голове, но Лёньку я теперь принципиально игнорировал.
Тем временем незнакомка быстро шла в глубь зарослей, ловко проскальзывая между кустами и деревьями, которых становилось все больше и больше. Я двигался за ней, хотя меня такое обилие зелени напрягало. Но девушка шла уверенно. Чувствовалось, что этим путем ей доводилось ходить многократно. Да и окружающая нас растительность вела себя спокойно, не делая попыток напасть.
– Как тебя зовут? – решил нарушить молчание я.
Девушка мельком оглянулась на меня, заметила осьминога на моем плече. Ее глаза на миг удивленно расширились, а потом она прижала палец к губам, призывая к тишине.
Ладно, помолчим пока. Успеем еще наговориться.
