Я попытался перерубить хоть часть удавок, но они слишком глубоко впились ему в тело. Невозможно было срезать их, не покалечив Мартына. Так вот почему Лис и не попытался помочь. Понял, что не сможет.
На мгновение я замер, размышляя, что делать. И тут же почувствовал, как шею захлестнула чудовищная петля. Дернула, потянула к земле. Я присел, удерживая равновесие, и попытался перерубить обхвативший меня скользкий живой «аркан». Но тут еще одна «веревка» стянула руку с мачете с такой силой, что у меня моментально онемела кисть. Оружие едва не выпало из потерявшей чувствительность конечности. Я перехватил мачете левой рукой, сознавая, что не смогу орудовать ею так же ловко, как правой.
«Устоять на ногах!.. Упаду – не встану!.. Как Мартын…» – замелькали мысли.
Негромкий, но резкий посвист клинка за спиной. И еще раз сбоку. Я свободен. Обе петли бессильными обрывками падают вниз. Федор! Это его работа.
– Спасибо, братишка.
Растираю и мну онемевшую руку, пытаясь вернуть ей чувствительность.
Федор, будто серпом, срезает еще две нацеленные в нас петли и хрипит:
– Нельзя стоять… Это верная смерть… Надо идти вперед…
Бросаю взгляд на лежащего под грудой шевелящихся удавок Мартына. Он полузадушен, но все еще жив. На перепачканном лице широко распахнутые глаза – умоляющие и обреченные одновременно. Он молча молит о помощи, но ясно осознает, что ему уже не помочь.
Отворачиваюсь и быстро шагаю вслед за остальными к спасительному склону, продолжая отбиваться от злобных хищных удочек. Теперь они все чаще принимают форму петель, вылетают из жидкой грязи с силой распрямившейся пружины и пытаются заарканить нас, подобно тому, как наши кремлевские погонщики набрасывают лассо на шеи турам.
Краем глаза вижу движение – из жижи вылетает очередная петля. Мгновенно присаживаюсь, пропуская хищное щупальце над головой. А может, это не щупальце, а усы. Или рука удильщика. Или его язык. Мне без разницы. Главное, что мое мачете стругает мерзкую удочку на мелкие кусочки. Теперь надо быстро выпрямиться и сделать хотя бы несколько шагов вперед. Только не останавливаться.
Вперед, вперед!
И снова присесть, рубануть мачете, выпрямиться и сделать шаг. А если повезет, то и два. Теперь мы все двигаемся, будто танцуем вприсядку.
С каждым шагом идти все труднее – на берцы налипло, кажется, пудов десять грязи.
До спасительного склона рукой подать. Часть группы уже выбралась. Среди них Яшка и Алёна.
Сзади и чуть в стороне короткий вскрик. Оборачиваюсь. Еще одному ниитьмовцу не повезло. Петля-удавка оплела ему ногу и резко дернула к земле. Он упал лицом прямо на иззубренный от ржавчины край швеллера, да так и остался лежать неподвижно. Или сразу умер, или сознание потерял. Как бы там ни было, он даже не дернулся, когда по его телу заскользили еще несколько мерзостных, покрытых ошметками грязи удочек.
– Богдан! Скорее! – хриплым шепотом зовет меня Лис.
Вот и склон. Он круче того, по которому мы спускались. Тут не так-то легко забраться, тем более по скользкой грязи. Того и гляди съедешь обратно в яму на радость удильщикам.
Внезапно мне в ладонь уткнулась веревка. В первый момент я хотел рубануть ее мачете, но вовремя остановился. Это не удочка. Это и в самом деле простая веревка. Ее спустили те, кто выбрался первыми, чтобы помочь остальным.
Наконец болотистый Провал остался позади. Выползаю на припорошенный землей твердый асфальт. Здесь возле остатков какого-то кирпичного строения укрылась вся группа. Вернее, те, кто смог выбраться из Провала. Люди в изнеможении сидят, некоторые лежат. Короткий переход через препятствие отнял все силы.
Олег Петрович выбрался из ямы последним, оглядел своих людей. Коротко спросил:
– Потери?
– Мартын, Денис, – начал печальную перекличку Лис.
– Петр, Игнат… – эхом продолжил незнакомый мне ниитьмовец, которого почему-то все называли Тихим. Плечистый здоровяк говорил густым басом, что очень не вязалось с его прозвищем.
– Сразу четверо. Мать моя женщина! А ведь столько раз переходили тут вообще без потерь, – вздохнул лопоухий Федя. – Мартын погиб. А он тертый калач. Раз десять через Провал ходил – и ни царапинки. А тут бац – и нет мужика… Сегодня удильщики вообще словно взбесились. Раньше их не было так много… А все из-за того, что у Яшки ремень порвался. Я же говорил, плохая примета… Что-то дальше будет… И КВС не возьмем, и сами пропадем…
От его унылого бормотания у меня завяли уши. Мои чувства, видно, разделяли и близнецы.
– Да заткнись ты, – устало посоветовал Федору Слав.
На некоторое время воцарилась тишина. Нам всем требовалась хотя бы короткая передышка.
Лёнька выбрался из вещмешка и завозился у меня на плече, скидывая щупальцами подсохшую грязь, пытаясь расчистить себе местечко.
Федор заерзал, завздыхал. Видно, какая-то мысль не давала ему покоя. Наконец он высказал ее вслух:
– Четверо… Четверо остались там, в яме. Хотя это несправедливо. Могли же пожертвовать всего тремя… А вместо этого потеряли уже четверых… И сколько будет еще?
– Заткнись! – Лис угрожающе прищурил глаза.
– Я-то заткнусь, – продолжал бубнить Федор. – Только несправедливо получается. Ведь мы здесь из-за них троих: Яшки, Алёнки и… – Он покосился на меня.
– Мы здесь из-за КВС, – резко перебил его Лис.
– Ну да. Но ведь кристалл можно было купить у Лосей. Отдать троих, пожертвовать меньшим, – Федор завел шарманку по новой. – А так потерь будет больше. Разве это правильно?
– Вот, значит, как ты заговорил? – Лис в упор посмотрел на него. – А полгода назад, когда твоя матушка погибала от перитонита, Алёнка не стала рассуждать, мол, пожертвуем меньшим. Она встала и пошла за медом, чтобы сделать антибиотик. Думаешь, Алёнке хотелось тогда своей жопой рисковать?
– Это ее обязанность, мед добывать, – заупрямился Федор. – Как у нас, у разведчиков, обязанность трофеи приносить. Но ведь сейчас людские потери впустую. Мартын, Денька и остальные, если б в живых остались, могли бы Ниитьме много пользы принести. А так… Бесполезная смерть…
– Бесполезная?! – Лис резко подался вперед, схватил лопоухого Федора за грудки и зашипел ему в лицо: – Мартын и Денис сами вызвались идти! Добровольно! Как и мы все. Потому что лучше погибнуть, чем отдать своих товарищей врагу!
– Маркитанты нам не враги, – попытался вякнуть Федор. – Мы с ними торгуем…
– Они Михея пристрелили! И не только его. Забыл, сколько наших от их рук полегло? Суки они. Нельзя их требования безоговорочно выполнять! Если сейчас отдашь этой погани на растерзание Алёнку и Яшку, они во вкус войдут. Завтра потребуют твою сестру. Или жену. И что? Тоже отдашь? Да еще, может, сам ее и раком поставишь, чтоб маркитантам было удобнее ее поиметь? Так?
