Августа, смеясь над странностями кучера, взглянула на
подругу, и улыбка застыла на ее устах… Лиза с усилием придала своему лицу
выражение полнейшей невозмутимости и, подхватив злополучные кружки, всунула в
руки хозяину так ловко, что не успел он и глазом моргнуть, как уже держал их.
– Сдается мне, вино уже простыло, – затараторила Лиза, – но
не трудитесь, любезный хозяин, подогревать его снова. Мы вполне удовольствуемся
горячей водою.
И прежде чем кто-то понял, что она собирается сделать, Лиза
сняла с полки две чистые кружки и зачерпнула воды из котелка, стоявшего на
очаге.
Черные глаза молодой княгини блеснули, и Лиза с облегчением
поняла, что Августа тоже насторожилась.
Она бросила на стол золотой дукат, и хозяин, тотчас позабыв
свое разочарование, схватил его с такою поспешностью, будто перед ним была не
монета, а снежинка, которая вот-вот могла растаять.
– Спасибо, спасибо, высокочтимые синьоры! – запел он сладко.
– Поистине счастливым ветром занесло вас сюда!
Он весь был погружен в созерцание золота, иначе непременно
заметил бы, как вздрогнула Лиза…
А ей словно бы раскаленную иглу вонзили в сердце! Ветер…
Счастливый ветер? Нет, попутный ветер! Так вот почему таким пугающе знакомым
показался ей голос «матушки» трактирщика: ведь это был голос страшной старухи
из Адриановой виллы…
Что делать? Что же теперь делать?!
Их здесь ждали – это ясно. Неизвестно пока, замешан ли тут
Гаэтано, хотя поведение его весьма подозрительно, однако сомнений нет: старуха
и ее сын замыслили недоброе. Если сказать, что она узнала старуху, расправа
может последовать незамедлительно. Попытаться убежать?.. Их ни за что не
выпустят – куда там! Да и в той круговерти, что беснуется за порогом, им не
скрыться, если это и впрямь дело рук проклятой старой strega. Нет, надо
выиграть время. Скорее всего нападут на них ночью, когда будут уверены, что они
уснули. В вино, наверное, подмешано снотворное… Эх, надо было сделать вид, что
они его выпили, – это успокоило бы разбойников.
Вбежал какой-то тощий, неряшливый мальчишка, верно слуга;
бросив на девушек хитрый взгляд, что-то шепнул хозяину.
– Высокочтимые синьоры, – склонился тот в поклоне. – Прошу
прощения, что заставил вас ждать: самая роскошная спальня была занята синьором,
который прибыл незадолго перед вами. Но, узнав, какие высокородные дамы оказали
моему скромному заведению честь своим присутствием, этот любезный господин с
охотою перебрался в другую комнату. Да благословит Мадонна его доброе сердце!
Извольте же следовать за мною, синьоры. Я самолично провожу вас в ваши
апартаменты, где уже все готово: горит очаг, кувшины полны воды, и даже… – Он
сделал паузу и, важно поводя носом, изрек со значением в голосе: – Даже
постелены чистые простыни!
Августа слегка кивнула, давая понять хозяину, что его
старания оценены должным образом, а Лиза неожиданно подхватила кружки с вином и
улыбнулась изумленному трактирщику:
– Жаль, если пропадут ваши труды, дорогой хозяин. Пожалуй,
мы все-таки выпьем это вино перед сном!
Вздох облегчения, вырвавшийся из груди негодяя, мог бы
погасить свечу, и Лиза, несмотря на терзавшую ее тревогу, едва удержалась от
смеха. В этом мерзавце, при всей его злообразности, было нечто столь глупое,
пошлое и несусветное, что в сердце Лизы начала оживать надежда. Да неужто им с
Августою не провести этого жадного барана?!
Они двинулись вслед за хозяином, который то и дело кланялся.
Наконец на галерейке, окаймлявшей залу, он распахнул
какую-то дверь и гостеприимным жестом пригласил дам войти.
– Надеюсь, ваши светлости будут спать спокойно, –
промурлыкал он.
– Надеюсь, мы еще увидимся с вами! – со значением ответила
Лиза, улыбаясь изо всех сил.
Волчьи глаза его сверкнули на миг и погасли в тени набухших
век. Хозяин захлопнул дверь, унеся с собою свечи.
* * *
Свечи-то унес, однако темнее в комнате не стало. Полная луна
светила в растворенное окно!
– Батюшки-светы! – изумленно воскликнула Лиза. – А буря-то
закончилась!
– Конечно, – криво усмехнулась Августа. – Она уж больше не
надобна: птички в клетке!
– Значит, ты поняла? – тихо ахнула Лиза.
– У тебя было такое лицо… – кивнула Августа. – Но как ты
догадалась?
Лиза торопливым шепотом поведала о подслушанном разговоре, и
Августа даже зубами скрипнула от злости.
– Проклятые разбойники и воры! – выругалась она почему-то
по-итальянски и тут же решительно произнесла: – Окно отворено. Подумаешь,
второй этаж! Подберем юбки повыше и… При такой-то луне не заплутаемся.
Отсидимся где-нибудь в зарослях не то в развалинах, а по свету, глядишь, найдем
на дороге какую-нибудь calessino.
Лиза с сомнением пожала плечами. Решительности ей было не
занимать, и все же замысел Августы показался слишком уж бравым. Наверняка их
стерегут. Она подошла к окну, высунулась, и тотчас внизу раздался тихий свист,
а потом по двору, словно невзначай, прошелся какой-то широкоплечий человек,
поглядывая наверх и поигрывая ружьем, которое держал на изготовку. Лиза сочла
за лучшее отступить. Путь в окно был отрезан.
Августа стояла у порога и оглядывалась. Эта «самая роскошная
спальня» была небольшим зальцем с камином, над которым висело треснувшее
зеркало, со столом, куда Лиза с облегчением воздвигла знаменитые кружки, да
двумя табуретами. Посреди комнаты высилась просторная кровать, столь массивная,
что нечего было и думать перетащить ее в более укромное место, хотя бы в угол.
– Ничего, так даже лучше, – бодро заявила Августа. – Я,
помнится, читала какой-то испанский роман, в котором храброго гидальго зарезали
на постоялом дворе сквозь потайное отверстие в стене. А тут нас никакая шпага,
никакой нож не достигнет!
Лиза только зябко повела плечами.
Они еще послонялись по неуютной комнате, посидели на краешке
обширного ложа… Августа зевала, сначала прикрываясь ладошкою, потом все шире и
шире. Делать было нечего, оставалось только лечь в постель. Решив, что утро
вечера мудренее, сговорились спать попеременно. Лизе, у которой сна не было ни
в одном глазу, не составило труда убедить Августу, что будет караулить первая.
