Сердце ее сжалось от невыносимой боли, и, к изумлению
своему, она поняла, что это не злоба на де Сейгаля, не страх перед неминучей
погибелью, а тоска от сознания, что злая судьба не оставляет ей больше ни
единой возможности хотя бы раз еще увидеть Алексея, услышать весточку о нем! Ее
непреходящая любовь то казалась ей прекрасной и сияющей, как снег на вершинах
Альбанских гор, как море у подножия Карадага, как первая звезда в прозрачной
вечерней синеве, то черной, горькой, обреченной. Алексей ли сумел внушить Лизе
эту верную, неколебимую любовь без конца, сама ли она сковала своему сердцу эти
вечные оковы, – бог весть! Суть в том, что она не только не могла, но и не
желала расстаться со своим призрачным счастьем и истинным горем. И ошибка
думать, что выдавались дни, когда она ни разу не вспоминала об Алексее. Вот и
сегодня: это его никому другому, кроме Лизы, не слышный шепот подсказывал ей
ответы для мессира; его рука помогала отыскать в кармане плаща пистолет; его
сила и настойчивость помогали выстоять, не поддаться страшной усталости; его
глаза заглядывали в ее глаза сейчас, в самое тяжкое мгновение!.. Приключение с
графом! Какая чепуха! Утомление плотской жажды, пустая попытка забвения. Ведь и
в самый сладостный миг – нужно честно признаться хотя бы себе самой! – она видела
перед собою расширенные страстью глаза Алексея, чувствовала его руки,
стискивавшие ее плечи, упивалась его срывающимся дыханием, как там, на борту
галеры «Зем-зем-сувы»!..
Она зажмурилась, слабо улыбаясь, пытаясь продлить чудесное
наваждение, но тут же открыла глаза и вскочила, в ужасе глядя во тьму коридора,
откуда с ревом вылетело чадящее пламя.
– Нет, нет! – отчаянно закричал рядом граф и, подхватив один
из оставшихся бочонков, швырнул его в надвигающегося огненного зверя, словно
надеясь отпугнуть его.
Подхватил второй… и замер, согнувшись, не в силах оторвать
его от земли. Рванул еще раз. Послышался раздирающий уши скрип и скрежет. Потом
часть стены в углу погреба вдруг медленно отошла, открыв зияющее темное
отверстие, в которое граф и метнулся, волоча за собой Лизу. Как раз вовремя,
ибо в следующий миг огонь ворвался в погреб.
Они еще успели ощутить его обжигающее дыхание, прежде чем
плита вернулась на свое место, отняв у огненного зверя его добычу.
* * *
Лиза смутно вспоминала потом, как граф заставил ее подняться
и идти, опять идти по новому подземному коридору. Она была в полуобмороке, но
шла, будто кто-то толкал ее, вселяя уже утраченную жажду жизни. Наверное, это
тоже был Алексей, но сейчас она была неспособна ни о чем думать.
Прежде чем Лиза начала понимать, что происходит, ощутила
летучее прикосновение ко лбу и с трудом сообразила, что это ласка ночного
ветерка, а прямо в глаза ей приветливо смотрит луна, поднявшаяся в небеса.
Лиза огляделась. Того полуразрушенного храма со статуями, к
которому вчера привез ее граф, и в помине не было. А поскольку нигде не
виднелось и следов пожара, даже легкого зарева, получалось, что по подземным
переходам они с де Сейгалем прошли не одну версту.
В это невозможно было поверить! Они спаслись, они выбрались
из проклятого подземелья! Лиза недоверчиво посмотрела на графа и вдруг
разрыдалась, упав ничком и приникнув всем телом к росистой траве.
Де Сейгаль, присев рядом, тихонько поглаживал ее по плечу и
бормотал, не заботясь, впрочем, о том, слышит его кто-нибудь или нет:
– Нет ничего и ничего не может быть дороже для разумного
существа, чем жизнь. Смерть – это чудовище, которое отрывает зрителя от великой
сцены, прежде чем кончится пьеса, которая его бесконечно интересует!
«Да, графа, кажется, ничем не проймешь», – невольно
улыбнулась Лиза и приподнялась, села, утирая слезы и все еще тихонько всхлипывая.
Ей стало стыдно своей слабости, и она попыталась призвать на помощь ту приятную
язвительность, которой были так или иначе проникнуты все ее разговоры с графом:
– Во всяком случае, скучной эту историю не назовешь!
– Можете мне поверить, – значительно воздел он палец, – я
уже давным-давно нашел бы способ улизнуть из этого подземелья, если б наше
приключение не было таким захватывающим.
Поистине, наглости его не было предела! Лиза просто-таки
онемела, а он продолжал трещать нечто уж совершенно несуразное:
– Уверяю вас, моя несравненная, через много, много лет,
когда я состарюсь и единственным приютом моих воспоминаний останется письменный
стол, где оплывают свечи, где ждут зачиненные перья и шелестят большие белые листы
чуть шершавой дешевой бумаги, я непременно найду в своих мемуарах местечко и
для вас, и для нашего бегства сквозь огонь, сквозь мрак, и, разумеется, для той
дивной скачки в карете, которая подарила мне восхитительное блаженство!
Лиза вытаращила на него глаза. Вот почему он все время
говорил такими странными, круглыми фразами, словно изрекал давно заготовленные
афоризмы. Так оно и было: для него вся жизнь, близость смерти, отчаяние, риск и
даже любовные содрогания – не более чем заготовки для будущей книги!
– Только посмейте, – глухо проговорила она, сдерживаясь,
чтобы не вцепиться в курчавую шевелюру графа.
– Ну-ну, красотка! – шутливо погрозил он. – Я-то имею на это
право. Как-никак это ведь я спас вам жизнь!
Он спас ей жизнь?! О да, наверное… Но кто же, если не он,
сперва подверг эту жизнь опасности? По крайней мере дважды: когда приволок ее в
лапы Араторна с Бетором и когда устроил пожар. И после этого он еще смеет?!
Страх и безумная усталость, пережитые ею, при словах графа
вдруг обратились в дикую, неуправляемую ярость.
– Пропади ты пропадом! Век бы тебя не видеть! Думаешь,
лучшего, чем ты, на свете нет? – выкрикнула она, безошибочно угадав: больнее
всего этого неудержимого хвастуна можно уязвить, если подвергнуть сомнению его
мужские достоинства. – Да последний волжский бурлак куда как крепче тебя! Он
всю ночь без устали ласкаться будет, не то что ты. Трепыхнулся разок – и
готово, а баба, что хошь, то и делай!
Откуда взялся этот волжский бурлак, Лиза и сама не знала, но
свою службу он, несомненно, сослужил. Даже при лунном свете было видно, как
побелело лицо де Сейгаля.
– Что ты о себе воображаешь, самозванка?! – прошипел он с
ненавистью. – Да я к тебе и не притронулся бы, когда б не думал, что имею дело
с русской принцессой!
– Как же, с принцессой! – захохотала Лиза. – Как будто тебе
не все равно, принцесса или нищенка подзаборная? Была б юбка, чтоб задрать! Ты
посмотри на себя! – И, сама дивясь своей внезапной развязности, указала на его
чресла. – Да помани я тебя сейчас пальчиком, ты враз портки спустишь!
